«Уже давно, осталось недолго».
«Эх! А я бы снова пустился бродить — были бы ноги молодые! Увы, юность не вечна. Есть какие-нибудь новости, что слышно?»
«Ничего особенного. В Лерлоке жалуются на жаркое лето и скудные дожди».
«Такова извращенная природа вещей! А у нас на прошлой неделе разверзлись хляби небесные — все арыки размыло. Что еще?»
«Под Фаниэлем слан[8] зарубил топором двух женщин. Он бежал в Джанад — когда я проходил мимо, на тропе кровь еще не высохла».
«Опасные у нас места, до границы рукой подать, — хозяин строго поднял указательный палец. — Всего десять километров! Тревожные слухи каждый день. Джанов в двадцать раз больше, чем нас. Ты об этом когда-нибудь задумывался? Если они все сразу одичают, что тогда? Дня не пройдет, как от каждого тариота на Маске останутся одни потроха! Ненависти джанам не занимать. Пусть их напускная любезность тебя не обманывает».
«Джаны только слушаются, — пожал плечами Джу бал. — Они неспособны руководить».
«Взгляни-ка вон туда! — трактирщик указал на чудовищный полумесяц Ская, не помещавшийся в открытом двустворчатом окне. — Там их руководители! Там у них звездолеты, приземляются у самой границы. По-моему, это наглая провокация».
«Звездолеты? — удивился Джубал. — Вы их видели?»
«Мой джан говорит, что видел».
«Джаны врут почем зря».
«Так-то оно так, но не всегда и не обо всем. Не спорю, их басни бессвязны и легкомысленны, но придумать историю про звездолет у них не хватило бы воображения».
«Мы не можем контролировать сайданийцев. Если им приспичило наведываться в Джанад, кто и как им помешает?»
«О безопасности Тэйри должны заботиться служители народа, — отвечал трактирщик, — а они не приходят ко мне за советом. Еще эля? Или ты уже проголодался?»
Джубал поужинал и, не находя достойных внимания развлечений, улегся в постель.
Утро обещало прохладный безоблачный день. Выйдя из гостиницы, Джубал стал подниматься в горную страну сверкающих белоснежных утесов и свежего ветра, напоенного ароматом влажного тирса и дымкой луговых испарений. В трех километрах к западу от Айво, на южном склоне горы Кардун, тропа, сметенная оползнем, обрывалась.
Джубал осмотрел обрыв, оценил размеры разрушений и вернулся в Айво. Там он нанял трех джанов, позаимствовал инструменты у хозяина комиссионной лавки, вернулся на склон Кардуна и принялся за работу.
Предстояло решить непростую задачу. Сложенную из необтесанных камней подпорную стенку, больше двадцати метров в длину и от полутора до трех с половиной метров в высоту, унесло метров на сто вниз и разбросало по крутой ложбине. Джубал поручил джанам вырубить в склоне основание для новой стенки, а сам срубил четыре стройных тирса и соорудил из стволов грубо сколоченную подъемную стрелу, нависавшую над ложбиной. Закончив подготовку фундамента, все четверо стали затаскивать камни вверх по склону и начали новую кладку.
Прошло семнадцать дней. Они уложили две тысячи камней — каждый требовалось обвязать, поднять на канате, перенести к тропе, поворачивая стрелу, плотно подогнать и закрепить утрамбованной землей. На рассвете восемнадцатого дня повеяло холодом. Тяжелые грозовые тучи ползли с востока, постепенно заслоняя Скай — огромный туманно-черный шар, подернутый накипью собственных облаков. Космологические представления джанов, хитроумные и даже в чем-то проницательные, существенно менялись в зависимости от обстоятельств. Те или иные знамения нередко возбуждали в них непостижимую реакцию.
Этим утром джаны не выходили из хижин. Подождав минут десять у гостиницы, Джубал спустился к подножию холма, где пришлые поденщики устроили нечто вроде постоянного табора. Чтобы свести к минимуму простои, вызванные притворными недугами и капризами, он нарочно нанял трех джанов из разных жилищ,[9] и тивоположного пола из другого кооператива, хотя любому джану или сайданийцу свойственна склонность к неразборчивым мимолетным связям, которые изредка сопровождаются половыми актами, но по большей части ограничиваются выражениями взаимной привязанности, обменом подарками, внимательным уходом за прической и одеждой партнера и т. п. Таким образом, каждое «хозяйство» соединено узами брака с четырьмя другими кооперативами. Распространяясь в геометрической прогрессии, эти связи охватывают и объединяют все население Джанада.
Поведение джанов варьирует в зависимости от численности каждой конкретной группы. Никакой джан не может чувствовать себя беззаботно в группе, состоящей из менее чем четырех человек. В группе из трех джанов скоро начинают возникать трения, такие джаны становятся беспокойными, повышают друг на друга голос, не находят себе места и проявляют чрезмерное усердие, выполняя ту или иную работу. Два джана, остающиеся один на один в течение продолжительного времени, стимулируют друг друга настолько, что их отношения перерождаются в страсть или взаимную ненависть. Одинокий джан в отсутствие социальных ограничений теряет внутреннюю ориентацию и становится психически неустойчив, даже опасен.
Тариоты пользуются услугами групп работников-джанов, нередко многочисленных, руководствуясь следующими правилами.
Один джан, если его никто не погоняет, бесцельно проводит время.
Два джана обращают друг на друга слишком много внимания — либо ссорятся, либо предаются любовной неге. Между тем, работа стоит.
Три джана образуют эмоционально неуравновешенную группу. Они работают возбужденно и напряженно, вымещая избыток чувств, что не всегда положительно сказывается на результатах.
Четыре джана — стабильная группа. Они прилежно выполняют указания, но не слишком напрягаются и обеспокоены главным образом удобствами, а не производительностью.
Пять джанов — неустойчивое и взрывоопасное сочетание. Четверо довольно скоро формируют стабильный «кооператив», тогда как пятый, не принятый в «кооператив», становится мстительным, оскорбленным изгоем. Такой отверженный джан может превратиться в бешеного «слана».
Шесть джанов сразу делятся на стабильную «четверку» и двух любовников.
Семь джанов вступают в непредсказуемые, изменчивые отношения, сопровождающиеся всплесками противоречивых эмоций.
Восемь джанов, после существенных перестановок и замен, делений на заговорщические фракции, взаимных испытаний, попыток подкупа, обид и перепалок, образуют две устойчивые «четверки».
Перемены настроений джанов остаются загадкой для самых серьезных исследователей этой расы. Институт исследований Джанада в Визроде подготовил следующую сводку, предназначенную главным образом для тариотов, совершающих поездки в Джанад.
«Одинокий джан (такие встречаются редко), столкнувшись с одиноким тарио-том, лишь иногда (в 4 % случаев) проявляет откровенную враждебность, но довольно часто (в 40 % случаев) тайно замышляет кражу или даже нападение, кончающееся убийством. Два джана, имеющие дело с одиноким тариотом, чаще всего (в 65 % случаев) сначала пристают к нему, предъявляя невыполнимые требования, но в конце концов нападают, вынуждая тариота участвовать в ряде постыдных и нелепых физиологических упражнений, выполняемых всеми тремя присутствующими и заканчивающихся смертью тариота. Два джана никогда не нападают на теперь ходил от хижины к хижине, колотя по низким крышам деревянным шестом и вызывая работников по имени. Через некоторое время те нехотя выкарабкались наружу и последовали за ним, ворча и жалуясь, вверх по тропе. По их мнению, день не предвещал ничего хорошего — в лучшем случае они рисковали простудиться, промокнув под дождем.
Мало-помалу тучи затянули полнеба, ударяя по вершинам гор, как выпущенными когтями, короткими лиловыми молниями. Ветер стонал в расщелинах подоблачных утесов горы Кардун. Три джана работали нервно и мало, останавливаясь каждые несколько секунд, чтобы хмуро полюбоваться грозой. Джубал и сам беспокоился — никогда не следовало пренебрегать предчувствиями джанов.
За час до полудня завывания ветра внезапно смолкли — горы замерли, объятые неестественной тишиной. Снова джаны разогнули спины и стояли, прислушиваясь. Джубал не слышал ни звука и спросил ближайшего работника: «Что такое?»
8
Если миролюбивого и уступчивого джана вынуждают оставаться в одиночестве, любой пустяк может вызвать у него приступ безудержной ярости. Скрывшись в горах или в лесу, бешеный джан дичает и превращается в изобретательного садиста, «слана», совершающего одно зверское убийство за другим, пока его не уничтожат.
9
Сайданийцы Ская и джаны Маска относятся к виду Homo тога, неспособному давать потомство при скрещивании с человеком Ойкумены, Homo gaea (хотя ва-элей Уэлласа и некоторые племена Дохобея многие считают гибридными расами). Сайданийцы и джаны отличаются типично человеческими, выразительными чертами лица и грациозными пропорциями гибких тел. У них черные волосы и бледно-оливковая кожа, нередко отливающая тусклым металлическим блеском.
Темно-зеленые, иногда почти черные глаза джанов обычно не позволяют различить горизонтально удлиненные эллиптические зрачки. На Скае эта разновидность человека практически стабилизировалась благодаря неповторимой системе общественных императивов (так называемых «первичных принципов»). На Маске, где нашествие тариотов вызвало генетические возмущения, для джанов характерно большее разнообразие типов.
И джаны, и сайданийцы упорно придерживаются строго определенной иерархии социальных взаимоотношений. Все делается согласованно, в точном соответствии с общепринятыми и общеизвестными методами. Минимальное общественное образование джанов — группа из четырех индивидуумов, как правило двух мужчин и двух женщин, формирующих нечто вроде кооператива, ведущего совместное хозяйство. Каждый член такого кооператива состоит в «браке» с лицом про-