Бывают вещи и похуже, чем влюбиться в старого друга.
Генриетта расплылась в улыбке. Улыбка эта оставалась, пока она спала, снова появилась, когда она проснулась, и все утро периодически к ней возвращалась.
Пенелопа вырвала у Генриетты книгу, которую та держала перед собой.
— Перестань прятаться. Чего это ты без конца улыбаешься?
— Из-за Майлза.
— Что еще сделал этот большой олух?
— Майлз не олух, — сдержанно отозвалась Генриетта. Они уже это выясняли.
— Нет, он большой олух.
Неожиданно хмыкнула за своей книгой Шарлотта.
— Ты когда-нибудь слышала о маленьком олухе?
Генриетта решила вмешаться, прежде чем они безвозвратно уйдут в сторону с этого захватывающего пути.
— У меня, — проговорила она, ведя пальцем по корешку книги, — появились tendre[28] к Майлзу.
— Что у тебя появилось? — вскрикнула Пенелопа.
— По-моему, она сказала tender, — охотно подсказала Шарлотта.
— Не смеши меня, — возразила Пенелопа. — Это же Майлз.
На лице Генриетты появилось то блаженное выражение, которое чаще всего ассоциируется с крыльями, нимбами и алтарными росписями эпохи Ренессанса.
— Майлз, — согласилась она.
Пенелопа в ужасе смотрела на ближайшую подругу, не веря своим ушам. В отчаянии она простерла руку к Шарлотте:
— Скажи же ей что-нибудь!
Опустив книгу, Шарлотта покачала головой, на губах ее заиграла легкая улыбка.
— Не могу сказать, что я удивлена. Я все гадала…
— Гадала о чем? — живо спросила Генриетта.
— Тебе никогда не казалось странным, что, войдя в бальный зал, первый к кому ты устремляешься, — Майлз?
— Она любит лимонад? — предположила Пенелопа.
— Не думаю, что дело в лимонаде. — Шарлотта повернулась к Генриетте: — Вы всегда были вместе — ты и Майлз. Просто тебе понадобилось много времени, чтобы это заметить.
— Откуда ты знаешь? — сердито воспротивилась Пенелопа. — Это тебе не твои глупые романы. То, что Майлз постоянно крутится рядом, не означает, что он… что они… ну, ты понимаешь!
Генриетта не обратила на нее внимания.
— Когда ты говоришь, что мы всегда были вместе — я и Майлз, ты имеешь в виду, что я всегда хожу за Майлзом или что-то другое?
Шарлотта подумала.
— Нет, это он тебя ищет, — сказала она после паузы, продлившейся несколько мучительных лет. Генриетта почувствовала, как расслабились напрягшиеся мышцы спины. Затем Шарлотте понадобилось все испортить, добавив: — Тем не менее, на мой взгляд, тут нет никакой романтики. По крайней мере пока.
Генриетта чертыхнулась. Она и сама об этом думала, но услышать это было все равно неприятно.
— Как мне сделать, чтобы он перестал считать меня младшей сестрой?
— Никогда больше с ним не разговаривать!
— Пен! Я серьезно!
— Ты уверена, что он тот…
— Вполне уверена, — прервала ее Генриетта и тут же охнула.
Когда кто-то стал протискиваться позади нее в узком проходе, она покачнулась, встала на цыпочки и выронила ридикюль. Маленькая сумочка упала на бок, и из нее высыпались монеты, выпали несколько новых лент для волос и запасной носовой платок.
— О Боже мой!
Опустившись на колени, Генриетта настигла бойкую монетку, прежде чем та весело закатилась под стол. Шарлотта побежала за другой, которая, следуя удивительному обыкновению упавшей мелочи, уже промчалась несколько ярдов. Генриетта успела мысленно порадоваться, что отнесла последнее свое сообщение в галантерейную лавку до встречи с подругами в магазине Хетчердса. Ей почему-то подумалось, что Джейн не одобрила бы, если б сообщение, хотя бы и надежно зашифрованное, понесло по полу книжного магазина.
Пенелопа встала на колени рядом с Генриеттой, пока девушка засовывала свои вещи в сумочку.
— Хорошо, — пробормотала Пенелопа, ныряя под стол за последним пытавшимся сбежать шиллингом и опуская его в ридикюль Генриетты. — Я помогу. Но я все равно считаю его олухом.