— И если он поймет, что нас надуть не удалось, отдаст настоящее письмо.
— Есть только один способ это выяснить.
— Как мы можем известить его?
— Помнишь ночь перед Виемеро?
Брови Каллертона поползли вверх.
— Вы шутите?
— Нисколько.
— Слишком рискованно.
— Это даст ему понять, что мы настроены серьезно.
— Да уж, это точно сработает. — Каллертон повертел в руках пустой стакан. — Только не хотел бы я быть на вашем месте сегодня ночью.
— Хитрец, — усмехнулся Найт.
Каллертон засмеялся.
Мэриэнн стояла у камина в полутемной спальне, ставшей ее тюрьмой, и смотрела на пламя единственной свечи. Ставни на окнах были закрыты, и, несмотря на вечернюю прохладу, огня в камине не было.
В голове девушки непрерывным вихрем неслись беспокойные мысли. Она вспоминала бандитов в притоне, вспоминала, как они добирались до дома. Все это казалось таким невероятным, словно происходило во сне. Мэриэнн отчетливо помнила сильную руку своего похитителя, заботливо обнимавшую ее, и сомнительных типов, притаившихся в тени узких улочек. Они следили за разбойником колючими, настороженными глазами, но не приближались. Стояли как вкопанные, а если и решались двинуться, то только чтобы отойти в сторону и дать им дорогу. Семья и слуги всегда ограждали Мэриэнн от любого, кто не входил в их узкий избранный круг. Здесь совсем по-другому. Такого она никогда не испытывала. Мужчины смотрели на разбойника со странным смешанным чувством враждебности и почтительности, а женщины — с особенным нескрываемым интересом. Разбойник вломился в их мир и вырвал ее из их цепких лап. И хотя это было им не по нраву, ни один не решился остановить его.
Он твердым шагом вел ее по лабиринту узких переулков, поворачивая то туда, то сюда, пока, наконец, улочки не стали шире, а свет пробился сквозь туман. Улицы становились все оживленнее, но прохожие по-прежнему держались поодаль от разбойника и его спутницы. Где бы они ни появлялись, толпа расступалась, пропуская их. Даже в своем полусонном состоянии Мэриэнн понимала, в чем причина. Они боялись разбойника, все до единого.
Рядом с ним Мэриэнн Уинслоу, которая последние три года пугалась даже собственной тени, Мэриэнн Уинслоу, у которой оснований бояться было больше, чем у кого бы то ни было, прошла мимо самых опасных лондонских притонов, мимо воров и бандитов невредимой и без страха. В голове и перед глазами продолжали вертеться те особенные взгляды, которыми провожали ее, потому что она шла с ним. Она вспоминала то чувство свободы и силы, перед которым отступал любой страх.
Она должна была бы дрожать и рыдать от ужаса. Вместо этого смотрела сквозь пламя свечи, словно не видя его, и понимала, что наполнявший ее покой пришел сам собой, без всяких стараний с ее стороны, без успокоительных капель. Разбойник, самый опасный из всех, дал ей ощущение безопасности. Безумие какое-то.
Пламя сильно задрожало. Девушка сосредоточила взгляд на маленьком огарке и поняла, что свечка скоро погаснет. Она взяла подсвечник и, держа его высоко над головой, осмотрелась вокруг. Она находилась в женской спальне, которой давно не пользовались, о чем свидетельствовала атмосфера тихой печали, царившая в ней. На стенах, выкрашенных в желтый цвет, висело несколько миниатюр. Напротив камина — большой натюрморт с изображением букета экзотических цветов. Мэриэнн пересекла комнату, чтобы осмотреть туалетный столик. Там стоял набор для косметики, склянки для духов, баночки для крема, коробка для шпилек, шкатулка для драгоценностей и два канделябра, оба без свечей. Не нашлось свечей и ни в одном из комодов. Девушка посмотрела на кровать, большую, с пологом на четырех столбах. Покрывала и подушки украшал выцветший узор из цветов и птиц, цвет которых невозможно было разглядеть в тусклом пламени свечи. По одну сторону кровати — небольшой платяной сундук, по другую — стол. Свечей не было ни на одном из них и на маленьком шкафу с книгами. За стоявшей в углу китайской ширмой, расписанной золотом, тоже ничего не нашлось. В огарке свечи образовалась лунка, заставляя пламя плясать все сильнее, фитилек догорал все быстрее, и страх змейкой пополз по телу Мэриэнн.
Девушка ощупала пальцами ставни и нашла задвижку, но никакими усилиями ей не удавалось открыть ее. Помучившись некоторое время, она поняла, что ставни забиты гвоздями.
В спальне было две двери, одна — напротив изголовья кровати, вторая — слева от окна. Мэриэнн по очереди проверила их. Пробовала открыть замки, вертела и тянула ручки. Однако обе двери оказались заперты, подтверждая то, чего она боялась — она в ловушке. Ничего не оставалось, как только сидеть и ждать, когда догорит свеча. От этой мысли екнуло сердце.