В этом нет ничего плохого, успокоила себя Агнесса. Кристина ведь нуждается в хорошем отдыхе. Так что на самом деле она, Агнесса, совершила благое дело.
Она переключила внимание на цветы. Особенно много было роз и орхидей. К большинству букетов прилагались записочки. По-видимому, много мужчин аристократического происхождения ценят хорошее пение – по крайней мере, хорошее пение, исходящее от девушки столь хорошенькой, как Кристина.
Агнесса разобралась с цветами на ланкрский манер, что означает: берешь в одну руку горшок, в другую – букет, после чего с силой суешь одно в другое. Единственная хитрость – не перепутать, что во что вставляется.
Последний букет был самым маленьким и обернутым в красную бумагу. Записка отсутствовала. Сказать по правде, и цветы тоже.
Кто-то просто-напросто завернул в бумагу полдюжины потемневших и шипастых розовых стеблей, после чего, непонятно с какой целью, сбрызнул их духами. Запах был мускусный и довольно приятный, но все равно шутка дурного тона. Агнесса швырнула стебли в мусорную корзину, задула свечу и принялась ждать.
Она и сама не могла с уверенностью сказать, кого или чего именно.
Через пару минут Агнесса заметила, что мусорная корзина засветилась – легчайшим флуоресцентным свечением, будто от светлячков, но все равно засветилась.
Перегнувшись через край кровати, она заглянула в корзину.
На мертвых стеблях раскрывались розовые бутоны, прозрачные как стекло, видимые только благодаря свечению на каждом лепестке. Они мерцали, словно болотные огоньки.
Агнесса осторожно извлекла букет из корзины и принялась нащупывать во мраке пустую вазу. Нашла не лучшую, но и эта сойдет. А потом девушка просто сидела и смотрела на призрачные цветы, пока не…
…Пока кто-то не кашлянул. Она дернула головой и поняла, что уснула.
– Госпожа?
– Господин?!
Голос звучал мелодично и грозил вот-вот сорваться на пение.
– Слушай внимательно. Завтра ты поешь партию Лауры в «Мистере Ха». У нас полно работы. Одного вечера тут явно маловато. Бо́льшую часть времени мы потратим на арию из первого акта.
Послышался короткий отрывок мелодии, исполняемой на скрипке.
– Сегодня вечером ты выступала… хорошо. Но есть арии, над которыми еще надо поработать. Будь внимательна.
– Это ты прислал розы?!
– Они тебе понравились? Эти розы расцветают только в темноте.
– Но кто ты?! И не твое ли пение я слышала только что, на сцене?!
На мгновение воцарилось молчание.
– Мое.
А потом:
– Итак, давай повторим роль Лауры из «Мистера Ха» – он же «Мастер Маски», он же, как его называют простолюдины, «Человек с Тысячью Лиц»…
Когда на следующее утро ведьмы явились к Козлингеру, то обнаружили на лестнице очень большого тролля. Тролль сидел, положив на колени дубинку, и, когда ведьмы попытались пройти мимо, предостерегающе вскинул ладонь размером с лопату.
– Туда никому нельзя, – предупредил он. – У Козлингера собрание.
– И сколько это собрание продлится? – осведомилась матушка.
– Обычно у господина Козлингера как собрание начнется, так до вечера и не кончается.
Матушка с уважением посмотрела на тролля.
– И давно ты в издательском деле? – спросила она.
– С утра, – гордо ответил тролль.
– Господин Козлингер взял тебя на работу?
– Угу. Пришел в наш Каменоломный переулок и выбрал меня. Этот работник, говорит, словно создан для… – Брови тролля искривились, пока он пытался припомнить незнакомые слова. – Для стремглав развевающего издательства мирового масштаба.
– И что именно ты делаешь?
– Сижу.
– Прошу прощения, – отодвинув матушку, нянюшка протолкнулась вперед. – Этот тип почвы я везде узнаю. Ты ведь с Медной горы, что в Ланкре?
– И что?
– Мы тоже из Ланкра.
– Правда?
– Это матушка Ветровоск собственной персоной.
Тролль недоверчиво улыбнулся. Лоб у него опять пошел глубокими расселинами. Охранник перевел взгляд на матушку.
Она кивнула.
– Та самая, которую ваши парни зовут Ааоограха хоа, – уточнила нянюшка. – Та, От Которой Лучше Держаться Подальше.
Тролль уставился на свою дубинку, словно бы всерьез раздумывая, не забить ли себя до смерти.
Матушка похлопала по покрытому лишайником плечу.
– Как тебя зовут, дружок?
– Карборунд, госпожа, – пробормотал он.
Одна нога у него вдруг запрыгала от мелкой дрожи.
– Нисколечко не сомневаюсь, что здесь, в большом городе, ты хорошо устроишься, – сказала матушка.
– Вот-вот, так почему бы тебе не пойти и не начать устраиваться прямо сейчас? – подхватила нянюшка.