Кроме того, она отличалась достаточным снобизмом, а поэтому всегда путала грубость и хорошее воспитание. Богатые люди никогда не бывают сумасшедшими (они эксцентричны), и точно так же они не бывают грубыми (они честные и непосредственные).
Так что она стремглав кинулась за госпожой Эсмеральдой и ее странной подругой. Соль земли, сказала она сама себе.
И поспела как раз вовремя, чтобы услышать окончание странного разговора.
– За что мне это, а, Эсме? За что меня наказывают?
– Не пойму, о чем ты, Гита?
– Так, нашло.
– Я и в самом деле не понимаю, о чем ты. Ты же сама говорила, что зашла в тупик, что у тебя голова кругом идет и ты не знаешь, что делать с деньгами.
– Да, но я бы не возражала заходить в тупик где-нибудь в тепле, в удобном шезлонге, где много больших сильных мужчин покупали бы мне шоколад и добивались от меня взаимности.
– На деньги счастье не купишь, Гита.
– А кто сказал «покупать»? Всего лишь взять в аренду, на пару-другую неделек.
Агнесса встала поздно. В ушах у нее все еще звенела музыка. Она оделась как во сне. Однако сначала, на всякий случай, завесила зеркало покрывалом.
В столовой полдюжины балерин питались одной веточкой сельдерея и над чем-то хихикали.
Был там и Андре. Рассеянно ковыряя еду, он изучал лист с нотами. Время от времени он с видом человека, лишь физически находящегося здесь, в этой суетной столовой, делал взмах ложкой, потом клал ее и записывал несколько нот.
Прямо посреди очередной музыкальной фразы он заметил Агнессу и широко улыбнулся.
– Доброе утро. У тебя усталый вид.
– Э-э… Да.
– Ты пропустила все веселье.
– В самом деле?
– Приходили стражники. Разговаривали со всеми, задавали много вопросов и очень медленно записывали ответы.
– И какие же вопросы они задавали?
– Ну, зная нашу Стражу, можно предположить что-нибудь вроде: «Это ведь ваших рук дело?» Они не слишком быстро соображают.
– О. Значит ли это, что сегодняшнее представление отменено?
Андре засмеялся. Смех у него был довольно приятный.
– Вряд ли. Не думаю, что существуют обстоятельства, при которых господин Бадья отменит представление, – произнес он. – Даже если люди и в самом деле мрут как мухи.
– А почему нет?
Он объяснил.
– Но это же отвратительно! – воскликнула Агнесса. – Ты хочешь сказать, публика приходит именно потому, что может случиться нечто плохое?
– Боюсь, такова человеческая природа. Разумеется, некоторые придут послушать Энрико Базилику. А кроме того… похоже, Кристина становится популярной… – Он скорбно посмотрел на Агнессу.
– Я ничего не имею против, честно, – солгала Агнесса. – М-м-м… а ты давно здесь работаешь?
– Всего несколько месяцев. А прежде… я давал уроки музыки детям серифа клатчского.
– М-м-м… и что ты думаешь о Призраке?
Андре пожал плечами.
– Наверное, какой-нибудь сумасшедший.
– М-м-м… а ты не знаешь, он, случаем, не поет? Ну, в смысле, он хорошо поет?
– Я слышал, он посылает нашему директору записочки с критикой. Некоторые девушки утверждают, будто слышали ночью чье-то пение. Но они ведь вечно болтают глупости.
– М-м-м… а в здании случайно нет тайных ходов?
Андре посмотрел на Агнессу, склонив голову набок.
– Кто тебе это сказал?
– Прошу прощения?
– Кое-кто из девушек поговаривает, будто такие тайные ходы действительно существуют. Эти же девушки, разумеется, утверждают, что видят Призрака постоянно. Иногда даже в двух местах одновременно.
– Но почему они видят его чаще других?
– Наверное, ему доставляет удовольствие смотреть на молодых красоток. Они вечно практикуются в самых неподходящих местах. Не говоря уж о том, что от голода они и так полусумасшедшие.
– А тебя разве Призрак не интересует? Ведь в Опере убивают людей!
– Ходят слухи, что все это могло быть делом рук доктора Поддыхла.
– Но ведь его тоже убили!
– А может, он сам повесился? В последнее время доктор выглядел очень угнетенным. Да он и всегда был со странностями. Нервный такой. Однако без него будет трудновато. Вот, я принес тебе старые программки. Может, что-то пригодится, ты ведь не очень давно в Опере.
Агнесса смотрела на него невидящим взглядом.