Промаявшись так некоторое время, она совсем уже было приготовилась встать за аптечный прилавок, пообещав себе: если за неделю ничего подходящего не найдется, что ж, буду работать на Теплом Стане, благо метро туда дотянули, до него «только» шесть остановок на автобусе – всего ничего. Но ситуация с работой (точнее, с ее отсутствием) вырисовывалась такая, что сарказм становился единственным спасением.
С Маратиком она столкнулась случайно – все-таки Москва, как шутят и аборигены, и приезжие, очень маленький город. Бредя с очередного собеседования (столь же бесплодного, как и предыдущие), в задумчиво зависшей возле газетного киоска фигуре Алла неожиданно опознала бывшего сокурсника. Физиономия его являла миру странную смесь довольства и выражения, говорившего, «как мне все это надоело».
Уже через пару минут почти бессодержательной болтовни причина столь странной комбинации прояснилась: родители в честь успешного завершения учебы профинансировали единственному отпрыску покупку собственной квартиры, а отпрыск все никак не может «начать самостоятельное существование»:
– Понимаешь, – жаловался Марат, – вариантов вроде море, а толку? Сумма-то не бесконечная, и больше не дадут, я предков своих как облупленных знаю. А с тем, что есть, могу выбирать между однокомнатным сарайчиком в центре или чем-то более просторным, но где-нибудь на краю географии, типа Митино. Вот и мечусь…
– А не боишься с пшиком остаться? Цены-то… – Алла возвела очи горе, демонстрируя, что именно происходит с ценами.
– Обижаешь, подруга! – фыркнул Марат. – Это рублевые цены, – он повторил ее пантомиму. – Мои предки – люди разумные, деньги в баксах отстегнули.
– Действительно, разумно.
– И, главное, я даже нашел одну. Роскошная берлога, почти на Садовом кольце, три комнаты… и хотят почти столько, сколько у меня есть. Только разница в сторону «плюс», так что хожу и облизываюсь.
– Трешка на Садовом почти в ту же цену, что и единичка внутри оного? С ней что-то не так, с этой квартирой? Стены рушатся или что?
– Да нет, все там в порядке. И не совсем, конечно, на Садовом – за парком Горького. Но район-то отличный. А просят недорого, потому что предатели.
– В смысле?
– Ну помнишь, как нас в детстве учили? Насчет предателей Родины.
– А! Уезжают, что ли? – догадалась Алла. – На ПМЖ? В землю обетованную?
– Ну да. В смысле насчет земли обетованной я не в курсе, но – уезжают. Поэтому тянуть с этой квартирой никто не будет. Думаю, ее уже через неделю купят, не больше.
– Понятно, – протянула Алла, еще не очень понимая, с чего она ввязалась в столь горячее обсуждение чужого квартирного вопроса. И вдруг предложила: – Можешь мне ее показать?
– Чего показывать-то? – удивился Марат. – Хорошая квартира, я ее только что не в микроскоп разглядывал. И с какой стати я тебя-то туда притащу? Типа еще один покупатель?
– Скажешь, что я твоя невеста. Типа мне там жить, – передразнила Алла, – поэтому без меня ты никак решиться не можешь.
– Ну… поехали, – без особого воодушевления согласился Марат и пошел к ближайшему автомату – звонить представителю хозяина квартиры.
Представитель тоже не особо воодушевился:
– Вы уже покупать? А то что толку десять раз…
– Возможно, – оборвал его Марат. – Я там не один жить собираюсь, как вы понимаете. Моей невесте тоже нужно посмотреть.
– Ах, ну конечно же! – недовольство в трубке сменилось почти восторгом. – Когда вам удобно?
Вместе с представителем на «смотрины» почему-то явился и сам хозяин, с презрительной гримасой слушавший хвалебные завывания агента. А тот, отрабатывая будущий гонорар, разливался соловьем: и стены кирпичные, не какие-то там блочные, и планировка великолепная (что было правдой), и район прекрасный (что тоже было правдой), и до метро рукой подать, и этаж самый лучший – четвертый: и не у земли, и не под крышей, ни один злоумышленник не заберется.
– А это что? – Алла, скорчив гримасу не хуже хозяина, ткнула пальчиком в паутинно-тоненький «волосок», змеившийся по стене возле кухонной раковины.
– Да пустяки! – махнул рукой агент.