Зоя очень любила полицейские сериалы. Из-за вечерней работы смотреть их приходилось по утрам, в повторе, но она ни одного не пропускала и никогда не путала, на каком канале самый симпатичный опер разводится, а на каком ухлестывает за судебной секретаршей, из-за чего оказывается в зале заседаний как раз тогда, когда ужасные бандиты являются отбить своего прямо со скамьи подсудимых.
– Зойка, ты со своим телевизором скоро свихнешься, – окоротил ее охранник. – Мало ли что там случилось, это их личное дело.
– Значит, думаешь, не надо им говорить? – не унимался Генрих Ильич.
– Да нет, конечно. Тем более сказать-то нечего. Иди, пока в снеговика не превратился. Будем, как говорится, поглядеть. Давайте, ребята, хватит, накурились…
Карену неожиданно вспомнилась поговорка: неуютно, как трезвому среди пьяных.
Нет, ему не было противно, смешно или хотя бы скучно, да и компания их вовсе не напилась в зюзю, все выпивали сдержанно и держались очень прилично. И все же разница между кристально трезвым Кареном и уже несколько «подогретыми» Игорьком, Стасом и прочими (хотя Ольга, кажется, тоже только минералку цедит, подумал он) чувствовалась ощутимая.
Не то чтобы он кого-то осуждал, но смотреть было не особенно приятно. Кристина скептически посматривала на старавшуюся стать как можно незаметнее Копылову, а уж на Мотьку, точно на таракана, невесть как объявившегося посреди сверкающей выставочной кухни. Ах, ну да, на первом курсе она же хотя и недолго, но вполне благосклонно принимала громовские ухаживания – ясно, что теперь Мотькино присутствие ей не слишком приятно: еще бы, она же первая красавица, королева всего и вся, а тут живое напоминание о том, что когда-то и до «простонародья» опускаться не брезговала. Игорь, видимо, стараясь произвести впечатление на «ее величество», поминутно подкалывал бывшего друга.
Ведь действительно, думал Карен, они ж на первом курсе лучшими друзьями числились, а теперь?
Ему вдруг и в самом деле стало неловко. Зачем эти бесконечные издевки? Ну да, Громов посреди их почти шикарной компании выглядит чуждо. Как дворняжка среди «чемпионов породы». Но в конце концов он же не виноват, что его жизнь сложилась не так успешно, как у остальных. Разве правильно его за это шпынять? Они хищники, он – жертва. Но сытый хищник охотиться не станет.
Карену было вдвойне неловко от сознания того, что к жизненным неудачам Громова и он сам когда-то руку приложил. Ну, в некотором смысле. Нет, он не винил себя – ну да, он тогда, пожалуй, несколько перегнул палку. Но ведь не со зла – молодой был, импульсивный. Да обстоятельства так сложились, времена шли… нехорошие, не его вина в том, что все сложилось так, как сложилось. Но все равно внутри что-то неприятно грызло. Как будто червячок ядовитый завелся.
Поддавшись червячку, он наклонился к Матвею и тихонечко шепнул:
– Громов, ты на меня не сердись, ладно? Ну за фирму, за увольнение и тому подобное. Все равно ничего у нас тогда не вышло бы. Ну, каюсь, поторопился я тогда, переборщил. Но я же как лучше хотел! Мне действительно казалось, что нужно… – Карен замялся, не в силах выговорить унизительное «нужно было избавляться от балласта». Сейчас-то зачем человеку в глаза тыкать: тебя, мол, балластом считали… Впрочем, не зря, похоже, считали. Но разве нужно недотепе лишний раз напоминать, что его недотепистость всю жизнь всем в глаза бросается. Ну вот такой он, Громов, что ж ему теперь делать. Карен испытывал даже что-то вроде сочувствия, ну как если бы Громов был безногим или слепым, грех такого не пожалеть, если тебе повезло, и у тебя обе ноги целые, и зрение стопроцентное. – Ну хочешь, я тебе место поприличнее подыщу? С нормальной зарплатой. И словечко замолвлю, чтоб точно взяли. Ты не думай, я не просто болтаю, я действительно готов…
Тот слабо улыбнулся – как будто заставил себя. И еще как-то неопределенно двинул плечом. Вот и пойми: то ли это «да ладно, дело прошлое», то ли…
И все-таки странно: к чему эта поговорка вспомнилась?
Дела давно минувших дней
Под бабушкиным крылом
Растянутость новогодних праздников в семействе Кавоянов объяснялась не столько изобилием всевозможных личных обстоятельств – кто-то рожать собрался, кто-то разводится, а у кого-то «всего лишь» годовой отчет «горит», как тут всех в один или хотя бы в три-четыре дня собрать, – сколько чисто физическим изобилием самих родственников. Не только усадить всех за общий стол, даже собрать всех в одной квартире совершенно невозможно. Разве что штабелями уложить, усмехался иногда Карен.