Слушал Ольгу и вспоминал собственные провалы. Когда сперва все шло лучше некуда, а после вдруг – хрясь мордой об забор! А ведь он же вроде все правильно делал – не врал, не подличал, от работы не бегал, старался изо всех сил. И даже выше сил. Но, может, правильно говорят: выше головы не прыгнешь? Может, он, Матвей Громов, урожденный неудачник? Что там в восточных философиях про кармические долги? Может, и он расплачивается за долги какого-то прапрапра… предшественника, короче говоря? Иначе необъяснимо: пашет на износ, а урожай – нулевой. А то и меньше, чем нулевой. Может, он не там пашет, не туда или не то сеет? Или уж действительно за какие-то грехи в прошлых жизнях ему теперь на роду написано быть неудачником и недотепой? А вдруг что и похуже. Что, если неудачливость его – заразна? Почему Ольга, у которой так тепло и уютно все поначалу складывалось, теперь осталась почти что у разбитого корыта?
Ответа на все эти вопросы у Матвея не было. Он не умел философствовать и, что называется, подводить теоретическую базу. Точнее, как раз теоретическую базу он подводить умел – научную, под экспериментальные данные разной степени неожиданности. Собственно, он только и умел, что работать. Но никакая работа – хоть поселись в лаборатории (да и лаборатории, где можно было бы «поселиться», у него теперь не имелось) – не даст ответа на глупейший вопрос: почему все мои начинания заканчиваются пшиком?
Значит ли это, что пора уже прекратить бесконечные – и бесконечно бесплодные – усилия? Много таких – изобретателей велосипедов и вечных двигателей. Может, и он, Матвей Громов, такой же повернутый на изобретательстве чудак, за спиной которого все тихонько пальцем у виска крутят? Клоун от науки. Ну да, исследовательский опыт он накопил такой, каким мало кто может похвастаться. Но кому он нужен с этим «опытом» и кому нужны эти «исследования»? Не пора ли, в самом деле, перебить все пробирки и начать зарабатывать хоть какие-нибудь деньги? Например, великовозрастных оболтусов к вступительным экзаменам готовить. Репетиторам, говорят, очень недурно платят. Если не врут, конечно…
13 января 20… года
– Ух ты! – Карен как примагнитился взглядом к окну, за которым на ресторанную парковку вплывал черный «Майбах». – Ничего себе машинка! Интересно, кто на такой приехал? Ну красавец…
Казалось, «красавца» окружало что-то вроде сияния. Пусть невидимого, но все же. Снег как будто не мог пересечь границу этого «сияния»: он не касался сверкающей поверхности, исчезал, не долетев до нее.
Или это Карену так казалось?
– Подумаешь! – буркнул Игорь. – Ну машина и машина. От того, что на ней фирменный знак стоит, она что, самолетом сделается? Тот же мотор и те же четыре колеса. Главное, чтоб ездила, а все прочее… – Он пренебрежительно махнул рукой, завершая реплику. Хотя зрелище за окном почему-то казалось личным вызовом ему, Игорю, как будто унижало его, и хотелось как-то реабилитироваться в собственных глазах. Он повернулся к Громову: – Моть, ты чего как птичка клюешь? Стесняешься, что ли? Не стесняйся, за все уплочено, – он так и сказал «уплочено». – С тебя никто ни копейки не попросит, – и захохотал, как будто сказал что-то удивительно остроумное. – Кристин, ты бы, что ли, на него повлияла? А то сидит, как сыч. Против тебя никто ведь устоять не может, а уж Мотька-то… Улыбнись ему по старой-то памяти, словечко доброе молви – он и расслабится.
Кристина фыркнула. Игорь ее раздражал. Хорошо, конечно, расслабившись под чуткими руками дармовых косметологов, думать, что бывший муж – неплохой вариант, который можно и вернуть… Но стоит столкнуться с «вариантом» вживую, тошнить начинает, будто что-то несвежее съела. Она с подозрением покосилась на свою тарелку, на бокал…
Неслышно возникший возле стола официант начал споро составлять на скатерть пластиковые судочки, вроде тех коробочек, в которых продают салаты, корейскую морковку и тому подобные заедки. Места на столе было не слишком много, и судочки он составлял пирамидкой, один на другой. Нижний просвечивал чем-то зеленым, с белыми и желтыми крапинками, следующий переливался всеми оттенками коричневого, в третьем оказалось что-то беловато-невзрачное. Верхний пестрел чем-то разноцветным – розовым, желтым, лиловым – вроде пирожного. Кусок торта, что ли?
– О! Уже готово? Отлично! – обрадованно возгласил Игорь и повернулся к Громову. – Это я попросил тебе с собой их фирменных вкуснятин собрать. Будет у тебя завтра роскошный обед. Только в холодильник убрать не забудь, а то испортится, жалко. У тебя холодильник-то есть? Хотя сейчас зима, можно за окно повесить. Пакет какой-нибудь сообразите еще, – махнул он официанту. – С ручками.