Некий молодой человек, торопящийся куда-то, вдруг обнаружил, что где-то по дороге подцепил маленькую старушку.
— Прошу прощения, молодой человек, — произнесла, не отпуская его руки, нянюшка, — но не знаешь ли ты здесь кого-нибудь по имени Агнесса? Агнесса Нитт?
— Никогда о такой не слышал, госпожа. А чем она занимается? — Юноша предпринял вежливую попытку возобновить свой бег, но нянюшка вцепилась в него мертвой хваткой.
— Она поет. И порой очень даже громко. Крупная такая девушка. Носит черное. Очень характерный голос, со ступеньками, как у лестницы.,
— Вы случайно не о Пердите?
— О Пердите? Ах да, именно о ней.
— По-моему, она сейчас с Кристиной. В кабинете господина Зальцеллы.
— А Кристина — это та самая девушка в белом?
— Она самая, госпожа.
— Ты ведь покажешь мне, где находится кабинет господина Зальцеллы?
— Э-э, но мне… Э-э, да. Он совсем рядом, за сценой, первая дверь направо.
— Какой славный юноша, так помог старушке… — похвалила нянюшка и еще чуточку сжала пальцы. Кровообращение в обхваченной ею конечности упало до минимума. — И правда такой славный юноша, как ты, просто не может не пособить юному Уолтеру управиться с несчастным усопшим?
— Пособить кому?
Нянюшка оглянулась. Умерший доктор Поддыхл никуда не делся, зато Уолтер бесследно исчез.
— Бедный паренек малость не в себе. Да и не удивительно, — покачала головой нянюшка. — Такое потрясение. Тогда… почему бы тебе не взять себе в подмогу еще какого-нибудь славного незанятого юношу?
— Э-э… само собой.
— Вот умница, — похвалила нянюшка Ягг.
Смеркалось. Матушка и госпожа Плюм, пробивая себе дорогу в толпе, двигались в направлении Теней — весьма известного и достославного района Анк-Морпорка, бурлящего жизнью, как лежбище котиков, и пахучего, как помойная яма. Ну, или наоборот.
— Значит, — нарушила молчание матушка, когда они вступили в переплетение вонючих переулков, — обычно тебя провожает домой твой сын Уолтер?
— Он хороший мальчик, госпожа Ветровоск, — словно бы защищая своего отпрыска, произнесла госпожа Плюм.
— Не сомневаюсь, ты искренне благодарна богам за то, что у тебя такой сын, на которого всегда можно положиться, — сказала матушка.
Госпожа Плюм подняла взгляд, но смотреть в глаза матушки было все равно что смотреть в зеркало. На тебя таращился ты сам, и спрятаться было негде.
— Над ним тут издеваются, — промямлила она. — Смеются, прячут его метлу. Конечно, в душе они добрые, славные ребятишки, но его они мучают…
— Стало быть, он носит метлу домой?
— Он следит за своими вещами, — ответила госпожа Плюм. — Я с раннего детства учила его следить за вещами и быть вежливым, воспитанным. Он хороший мальчик, а они его обзывают, смеются над ним…
Переулок уперся во дворик-колодец, зажатый высокими зданиями. Четырехугольник озаренного луной неба перекрещивали бельевые веревки.
— Ну вот. Дальше я сама, — промолвила госпожа Плюм. — Большое спа…
— А как же Уолтер в одиночку добирается до дома? Ну а вдруг ты не придешь за ним?
— О, в Опере есть много мест, где можно поспать. Он знает: если я за ним не прихожу, он должен остаться на ночь в Опере. Поверьте, госпожа Ветровоск, Уолтер очень послушный мальчик. И никому ничего плохого не сделал.
— А разве я утверждала обратное? Госпожа Плюм зарылась в свою сумочку. Она не столько искала ключ, сколько пыталась спрятаться от матушкиного пронизывающего взора. — Думаю, твой Уолтер видит многое из того, что происходит в Опере. — Матушка твердо взяла госпожу Плюм за запястье. — Интересно… и что же он видел?
Пульс госпожи Плюм резко прыгнул. Практически одновременно с несколькими темными фигурами. Тени вдруг размножились. Послышался зловещий скрежет обнажаемых ножей.
— Вас, дамочки, двое, а нас шестеро, — предупредил чей-то низкий голос. — Кричать и сопротивляться бесполезно.
— Ой-ёй, — хмыкнула матушка. Госпожа Плюм упала на колени.
— О, прошу, не трогайте нас, добрые господа, мы всего лишь безвредные старушки! Вспомните, у каждого из вас есть мать…
Матушка закатила глаза. Гром, молния и еще раз гром. Она хорошая ведьма, настоящая. Такова ее жизненная роль. Таково бремя, которое она несет. И она четко знала, что есть Правильно, а что — Неправильно. И что зачастую Добро и Зло идут рука об руку. Матушка искренне надеялась, о, как она надеялась, что, несмотря на свою молодость, эти люди уже закоренелые мошенники и, как говорится, их исправит лишь…
— У меня когда-то была мать, — задумчиво протянул один. — Только, по-моему, я ее вроде как тогось…
Ага. Вот и ответ. Матушка потянулась обеими руками к шляпе, чтобы выудить две длинные шпильки…
Совсем рядом в лужу громко плюхнулась черепица, соскользнувшая с крыши. Все дружно задрали головы. На фоне лунного неба вырисовывался силуэт закутанного в плащ человека. Затем человек вытащил из ножен шпагу и, спрыгнув во двор, мягко приземлился прямо перед одним из негодяев. Шпага превратилась в атакующую змею. Первый из воров резво крутанулся и отважно бросился на возникшего прямо перед ним противника. Впрочем, тут же выяснилось, что напал он на своего товарища, другого вора, который, в свою очередь, тоже взмахнул ножом — и задел бок стоящего рядом напарника.
Фигура в маске танцевала прямо посреди банды, лезвие шпаги выписывало в воздухе сверкающие пируэты. И лишь позже матушка осознала, что эта самая шпага так и не нанесла ни одного удара. С другой стороны, в этом не было необходимости. Когда шестеро дерутся с одним, да еще среди неверных теней, да еще когда в противника попасть не легче, чем в разъяренную осу, да еще когда эти шестеро получили свое представление о рукопашной от таких же непрофессионалов, как и они сами, — так вот, примерно в шести случаях из семи они пырнут своего подельника, а в одном из двенадцати заедут себе же в ухо.
Спустя каких-то десять секунд те двое, что к тому времени еще оставались на ногах, не сговариваясь переглянулись, повернулись кругом и пустились наутек.
И снова воцарилась тишина.
Победитель низко поклонился матушке Ветровоск.
— О, Белла Донна! — воскликнул он.