— Да.
— Ты хочешь сказать, он в самом деле совершил все эти уби…
— А ты сама-то как думаешь?
— Ну, если уж на то пошло, я считаю, что нет, — ответила нянюшка. — Дай-ка я тебе кое-что шепну на ушко. Мне кажется, юному Уолтеру не стоит это слышать.
Головы ведьм сблизились. Последовал краткий обмен шепотками.
— Все просто, когда знаешь ответ, — заключила матушка. — Я скоро вернусь.
Она заспешила прочь. Нянюшка слышала, как ее каблуки стучат по ступенькам.
А потом она опять посмотрела на Уолтера и протянула руку.
— Все, Уолтер, хватит рассиживаться. Вставай .
— Да госпожа Ягг!
— Нам, пожалуй, стоит найти тебе местечко поукромнее, а?
— Я знаю местечко поукромнее госпожа Ягг!
— В самом деле?
Уолтер, двигаясь своей фирменной неровной походкой, подошел к незаметному люку поблизости и гордо ткнул в него пальцем.
— Нам туда? — уточнила нянюшка. — Я бы не сказала, что это место слишком укромное.
Уолтер ответил ей озадаченным взглядом, а затем улыбнулся так, как улыбается математик, только что разрешивший особенно заковыристое уравнение.
— Самое укромное место то которое у всех на виду госпожа Ягг!
Нянюшка посмотрела на него пронзительным взглядом, но глаза Уолтера были подернуты глянцем невинности, сквозь который больше ничего нельзя было разглядеть.
Юноша поднял дверцу люка и вежливо указал вниз.
— Ты первая госпожа иначе я увижу твои панталоны!
— Очень… мило с твоей стороны, — ошеломленно ответила нянюшка. Впервые в жизни она слышала от мужчины нечто подобное.
Юноша терпеливо ждал, пока она достигнет конца лестницы, а потом, пыхтя, последовал за ней.
— Это ведь просто старая лестница? — спросила нянюшка, тыкая во мрак факелом.
— Да! Она идет до самого низа! А с низа до самого-самого верха!
— А кто-нибудь еще о ней знает?
— Призрак госпожа Ягг! — ответил Уолтер, спускаясь.
— Ах да, — медленно произнесла нянюшка. — И где Призрак сейчас, Уолтер?
— Убежал!
Она подняла факел повыше. По лицу Уолтера по-прежнему ничего нельзя было определить.
— И что Призрак здесь делает, Уолтер?
— Оберегает Оперу!
— Ну надо ж, какой добренький. Нянюшка начала спускаться по ступенькам.
На стенах заплясали тени.
— Знаешь госпожа Ягг она задала мне очень глупый вопрос! — продолжал сзади нее Уолтер. — Такой глупый любой дурак ответ знает!
— О да, — нянюшка вглядывалась в тени. — Наверное, про пожар в доме спрашивала?
— Ага! Что бы я вынес из дома если б там пожар начался!
— Думаю, ты, как примерный мальчик, ответил, что взял бы свою маму.
— Нет! Моя мама сама может себя взять!
Нянюшкины пальцы пробежались по ближайшей стене. Когда лестницу сочли ненужной, выходящие на нее двери забили гвоздями. Но, как говорится, имеющий уши да услышит, а отсюда можно услышать много интересного…
— Так что бы ты вынес из дома, Уолтер? — спросила она.
— Пожар!
Нянюшка невидящими глазами уставилась в стенку. Потом на ее лице медленно появилась улыбка.
— Какой же ты все-таки бестолковый, Уолтер Плюм.
— Бестолочь я госпожа Ягг! — весело ответил Уолтер.
«Однако ты не сумасшедший, — подумала она. — Ты глупый, но мысли у тебя здравые. Так сказала бы Эсме. Все бывает куда опаснее…»
Тяжело дыша, Грибо бежал по Брод-авеню. С ним происходило что-то неладное. Мышцы очень странно, вразнобой, подергивались. Покалывание в нижнем отделе позвоночника свидетельствовало о том, что хвост хочет вырасти обратно, а ушам не терпелось вернуться на макушку, на привычное место. Когда подобное случается в обществе, испытываешь легкое неудобство.
А общество это отставало всего лишь на сотню ярдов и твердо намеревалось переместить его уши в позицию, существенно отличающуюся от той, которую они занимали сейчас. И неудобство по этому поводу оно испытывать не собиралось.
Расстояние между Грибо и обществом медленно, но верно сокращалось. Будь Грибо в своем нормальном состоянии, он бы показал им, что такое ускорение с места, но когда твои колени так и норовят развернуться на сто восемьдесят градусов, ускоряться весьма затруднительно.
Обычно, когда за ним гнались, он следовал такому плану: заскочить на бочку с водой, что за домом нянюшки Ягг, а когда из-за угла покажется преследователь, расцарапать ему нос в кровь. Поскольку, чтобы осуществить этот план сейчас, потребовалось бы перенестись на добрых пятьсот миль, приходилось искать альтернативу.
Рядом с одним из домов стоял экипаж. С трудом доковыляв до него, Грибо подтянулся, ухватился за вожжи и на какое-то мгновение переключил внимание на возницу.
— А нуу пшшшшелл!
Клыки Грибо ярко сверкнули в лунном свете. Возница продемонстрировал поистине замечательное присутствие духа и прекрасную телепор-тацию тела. Мгновенно исполнив обратное сальто-мортале, он исчез в ночи.
Лошади встали на дыбы, после чего предприняли попытку взять с места в галоп. У животных склонность к самообману развита не так сильно, как у людей; они-то знали, что за спиной у них сидит здоровенный котяра. От того, что он принял обличье человека, легче лошадям не становилось.
Повозка неуклюже тронулась. Грибо оглянулся через подергивающееся плечо на озаренную факелами толпу и насмешливо помахал лапой. Произведенный эффект настолько ему понравился, что он взобрался на крышу покачивающейся повозки и продолжил глумиться оттуда.
Это характерное свойство всех котов — плевать на врага и вызывающе насмешничать над ним из безопасного места. В данных обстоятельствах было бы неплохо, если бы в число характерных кошачьих свойств входила еще и способность управлять повозкой.
Одно из колес зацепилось за парапет Бронзового моста и громко, пронзительно завизжало. С железного обода посыпались искры. Резкое торможение вышибло Грибо с его насеста — прямо посередине очередного весьма выразительного жеста. Грибо приземлился на ноги посреди дороги, а обалдевшие от ужаса лошади унесли разом полегчавшую и раскачивающуюся карету прочь.
Общество остановилось.
— Что это он там?
— Просто стоит.
— Он один, а нас-то много, правильно? Мы его раздавим как муху.
— Неплохая идея. На счет «три» все кидаемся на него. Раз… два… три… —Пауза. —Ну, чего стоим?