Украшение трапезной залы и сервировка стола зависели от богатства ложи. Так, например, в богатой петербургской ложе Елизаветы к Добродетели в 1812 г. столового серебра было приобретено на пятьсот рублей, и в торжественные дни гирлянды цветов и красивые транспаранты украшали трапезную залу. Стол обычно ставился «покоем», а «приборы, яства и пития» располагались правильными параллельными рядами. Хрустальные бокалы и фарфоровая посуда, использовавшаяся в столовых ложах, были изукрашены всевозможными символическими изображениями. Сохранились даже ножи с масонскими эмблемами.
Все предметы во время столовых собраний носили особое наименование в зависимости от системы, которой следовали братья. Места за столом во всех ложах были распределены почти одинаково. Управляющий мастер садился на востоке, все присутствующие братья, имевшие степень мастера, — на юге, ученики — на севере, а товарищи — по обеим сторонам. Посетители занимали почетные места ближе к востоку. Ведущий обряд размещался напротив Мастера стула, оба надзирателя занимали места в концах стола, а остальные братья, имевшие должности, располагались по порядку около Мастера.
Столовая ложа, как и другие масонские заседания, открывалась установленными вопросами о времени. Мастер стула спрашивал: «Брат первый надзиратель, который час?» И ответ непременно был одинаков: «Самый полдень». Ложа объявлялась открытой, и братья «в тишине творили молитву». Молчаливую бессловесную молитву сменяла хоровая песнь на мотив «Коль славен»:
«По снедении агнца, — гласит ритуал, — братия высших степеней, начиная с седьмой, шествует по два в придел, прочие остаются в тишине, внимая приличному поучительному слову одного из старших между ними». Все те, кто избран совершать «великий обряд», снимали с себя орденскую ритуальную одежду и оставляли ее в преддверии, «дабы предстать во смирении, оставив тленность мира». Шествие открывал Великий ритор, затем шел префект и остальные братья, выстроившись парами. У входа во второе отделение помещения, именовавшееся приделом, шествие приостанавливалось у большого сосуда с водой. Префект, окунув три пальца правой руки в воду, окроплял ею братьев, произнося: «Господи, омой нас от нечистоты страстей и даждь сердце чуждое пороку». Двери придела отворялись, и братья обступали накрытый к трапезе стол. Он был покрыт не белым покрывалом иоанновских лож, символом чистоты нравов, не черным покровом шотландских лож, символом тайны бытия, а сукном багрового цвета с нашитым на нем белым крестом святого Иоанна. Кровавый цвет сукна и крест, по словам витии, служили напоминанием о том, что «закон Благодати распространен кровию». Никаких яств, кроме хлеба и вина, на столе не было.
Хлеб лежал на золотом блюде, прикрытом белым полотном; сверху была возложена золотая ветвь акации, служа символом солнца, Спасителя мира, неумирающей жизни, духа и природы. Хрустальная чаша с символическими украшениями до краев была наполнена красным вином и также прикрыта белым полотном. Префект начинал обряд молитвой: «Милосердый Господи, мы и отцы наши согрешихом, и подвергохомся гневу Твоему, но не вспомяни грехов наших. Спасший и примиривший нас, помоги нам, недостойным, освяти нас Святым Духом». После краткого слова к собравшимся префект преломлял хлеб и раздавал его, говоря: «По примеру нашего Великого Мастера (Спасителя мира) преломляем хлеб и едим во упование на Святое имя Его. Да дарует нам Всевышний Отец, ради Сына Своего, отпущение грехов и вечное блаженство». Когда весь хлеб был роздан, префект поднимал над головой чашу с вином и говорил: «Мы все, яко одушевленные единою. Любовью к Спасителю мира, и взаимною друг к другу искренностью, пьем от единой чаши, вкушая в виде вина кровь Спасителя, во отпущение прегрешений наших». Когда допита была последняя капля братской чаши, префект восклицал: «Господь, днесь соединивший нас, к торжественному подтверждению нашего обета братолюбия, да будет посреди нас и да сохранит нас в том расположении души нашей, каковому подобает быть при Вечере Его. Аминь». В знак свершения «не устами, а сердцами тайной вечери» братья возобновляют обет братолюбия и верности Ордену. В том же порядке, как входили в придел, братья возвращаются, и префект громко возвещает, что братья, «яко первенствующие члены братской цепи, исполнили священнодействие с подобающим сердечным сокрушением и укрепились внутренним чувством». «Мы уверяем вас, — тожественно подняв «три перста правой руки», говорит префект, — что мы будем всеми нашими силами споспешествовать изящно-доброму упражнению истинных Свободных Каменщиков и стараться о возвышении оного».