Но сегодня, как назло, уроки не лезут в голову. Читаю про континенты и моря, а сам думаю: наврал все-таки Ленька или не наврал?
Педсовет
Кто выдумал, что утро вечера мудренее? По-моему, это самая настоящая чепуха. Если уж вечером закрутилась какая-нибудь пружина, утром ни за что не раскрутится. Утром я пришел в школу и сразу понял, что дело дрянь. Куда ни пойдешь, всюду только и слышно — пятно, пятно и пятно. И во дворе, и в коридоре, и в уборной.
Первого урока у нас не было. После звонка в класс вошла завуч Таисия Андреевна. Она сурово и подозрительно посмотрела на нас и сказала:
— Истории не будет. Пал Палыч заболел. Сидите тихо и занимайтесь самоподготовкой.
Смешно! Как это сидеть тихо, если нет урока и если заболел наш классный руководитель Пал Палыч!
Только дверь захлопнулась, в классе поднялся галдеж: как заболел Пал Палыч и почему заболел Пал Палыч? Шумели так, что тряслась на гвоздях доска и гудели стены.
И тут снова на сцену выплыл Ленька Курин.
Ленька вышел к доске и сказал:
— Пал Палыч заболел от расстройства. Из-за пятна. Его на «пережитке прошлого» в больницу отвезли. Я сам видел.
«Пережитком прошлого» у нас называли карету скорой помощи. Это был маленький хромоногий автомобиль неизвестной марки. Вслед за машиной всегда тянулся хвост черного едкого дыма. Увидев на горизонте «пережиток прошлого», прохожие отворачивались и заранее чихали. В поселке уже было несколько настоящих машин — и «газики», и «победы», и даже «волга». Только «пережиток» не хотели менять и держали его, как говорил мой отец, для контраста.
Шум и гам, который мы подняли, не смолкал до самого звонка. И это понятно: каждый переживал за свой класс и хотел казаться чуточку лучше, чем на самом деле.
Не отставал сегодня и Манич. Он всегда сидел на самой последней парте и даже на уроках ухитрялся поедать свои пончики и коржи.
На самоподготовке Манич прикончил весь свой провиант. Теперь его чувства требовали простора и гласности. Манич стучал кулаками по крышке парты и гудел со своей галерки: «Не позволим!»
Я хотел цыкнуть на обжору, но потом передумал. Какой он, Манич, ни есть, а все-таки наш. Пускай кричит!
После перемены все снова пошло кувырком. Перед звонком в класс вбежала Ира-большая и сказала, что теперь вместо Пал Палыча у нас будет учительница первоклашек Зинаида Борисовна. Между прочим, у нас в классе две Иры. Фамилии у них тоже одинаковые — Неуструевы. Сначала мы называли наших Ир Ирой первой и Ирой второй, но потом переиначили. Маленькая Ира была отличницей. Она не хотела быть Ирой второй и, когда ее так называли, не откликалась, как будто была совсем и не Ира, а какая-то другая девчонка.
Я никогда не называл маленькую Иру Ирой второй. Я с ней дружил. Конечно, я дружил с Ирой не так, как дружат с девчонками некоторые другие. Очень мне надо провожать девчонку под ручку и говорить всякие слова. И вообще, я ни за что в жизни не женюсь. Мне и так хорошо.
Зинаида Борисовна, про которую сказала Ира-большая, появилась в нашей школе недавно.
Раньше она училась в Якутске в физкультурном техникуме. За глаза мы называли Зинаиду Борисовну «аты-баты, сколько сдачи?» После техникума Зинаида Борисовна работала в ремесленном училище, а потом почему-то поступила кассиршей на стадион. Там Зинаида Борисовна не задержалась, потому что плохо знала арифметику. Одному даст сдачу, как надо, а другому наоборот. В прошлом году Зинаиду Борисовну прислали к нам. Она учила первоклашек, а в нашем классе преподавала физкультуру.
Когда мы услышали, что Зинаида Борисовна будет у нас вместо Пал Палыча, мы сразу же решили объявить ей бойкот. Раз Пал Палыч заболел, лучше совсем быть без классного руководителя! Очень нам нужна физкультурная кассирша!
Каждую минуту мы ждали, что в классе разорвется бомба, то есть случится что-нибудь страшное и, может, даже непоправимое. Может, наш класс соединят назло всем с седьмым-б, а может, вызовут в школу всех наших пап и мам, а может, войдет сам директор Григорий Антонович и скажет:
— А ну, марш сейчас же на педсовет. Сейчас мы вам покажем, как бросать на школу позорные пятна!
Но странное дело: бомба, которую все ждали с минуты на минуту, не разрывалась. И вообще, никто не обращал на нас внимания. Хоть прыгай, хоть танцуй, хоть ходи на голове.
На перемене мы устроили возле дверей шикарную свалку. Мимо этой мала-кучи шла Зинаида Борисовна. И представьте себе — ничего. Только посмотрела сверху вниз, повертела носом и — все.