Большую часть (если не всю) тела зверя покрывала шерсть, а кончик хвоста, мотылявшийся из стороны в сторону, венчал костяной нарост с шипами, эпизодически цепляясь ими за деревянную интерьерную обшивку стен.
Ростом эта тварь была не ниже двух с половиной метров в холке. Как бы у страха ни были велики глаза, но силуэт цели закрывал ровно половину высоты поперечного сечения коридора. Ошибиться в оценке трудно.
Тело среагировало раньше разума. Пистолет был наведён на цель и начал всаживать в неё пули одну за другой быстрее, чем до меня дошло, что а) цель размером с ёрш твою меть; б) пистолетные пули с дозвуковой скоростью полёта не факт, что завалят сущность; в) во лбу цели звезда горит (виднеется такой же минеральный или магический камень, как тот, что я видел в кабинете Светозара).
Два десятка патронов ушли за десять секунд. Выстрелы через прибор бесшумной беспламенной стрельбы хлёсткими ударами плети разрывали воздух, наполняя его божественным, ни с чем не сравнимым, ароматом сгоревших пороховых газов. Пистолет дёргался в сжатых руках от отдачи. Палец на спусковом крючке привычно обрабатывал спуск, стараясь выбирать ход крючка, не допуская срыва вниз: так-то, на полу лежало чьё-то тело, и не исключено, что ещё живое. Дырявить его не было ни необходимости, ни желания.
С каждым попаданием пули тварь огрызалась рыком и дёргалась как от хорошей оплеухи. Что у неё с болевым порогом и живучестью — не знал, потому продолжал гвоздить до тех пор, пока были патроны. А их с собой имелось всего два магазина.
По исчерпанию первого выбросил пустой из рукоятки пистолета, достал из подсумка на поясе полный, загнал в рукоятку, привычным движением затвора дослал патрон в патронник и продолжил дырявить зверя и интерьер, пока не «высох» полностью.
Да, несколько боковых отрывов допустил. Как пули врезались в тело рычащей цели — не видел. О том, что попал, судил по характерному вздрагиванию туши зверя, его болезненному рыку и попытках пятиться. А вот когда пуля врезалась в деревянную обшивку стен и пол — да, там фонтан щепок летел размером с моё почтение. Оставались крупные выщерблены и торчали волокнистые обломки досок.
Тварь, стоя ко мне фронтом, исправно пятилась и получала в морду, не считая отрывов. Видимо, привыкла быть вершиной пищевой пирамиды и не догадывалась, что можно огребать от огнестрельного.
Несколько выстрелов легли в холку, часть попала в лапы, часть ушла «в молоко», но всё допустимо для дистанции в тридцать метров и стрельбе из пистолета патроном с дозвуковой скоростью полёта пули. Просто повыше брать упреждение, чтоб выносом прицела исправить падение пули. Оно небольшое, нет даже метра, но случайные «срывы» и «клевки» дульным срезом вниз бывают даже у самых опытных стрелков. Мне же срывать вниз нельзя: могу задеть то распластавшееся тело на полу.
Цель слегла выстреле на тридцать пятом, и только на сороковом, израсходовав все патроны, я остановился. Лучше перебздеть, чем недобздеть, когда имеешь дело с незнакомой фауной.
Адреналин ещё не успел попасть в кровь в достаточном количестве, чтоб начать притуплять внимание к деталям в угоду скорости реакции на раздражители и опасность. Окинув замершую на полу неподвижно тушу взглядом, увидел, что какая-то из пуль случайно попала в кристалл во лбу существа, раскрошив его на мелкие осколки.
Неудивительно. При такой-то плотности огня. Там хоть что-то, но обязано было попасть. Вместо лобовой проекции черепа у туши сплошное пюре с вытекающим мозговым веществом.
Разряженный пистолет занял место в кобуре.
Я подошёл к телу на полу, и только сейчас заметил валяющуюся возле плинтуса швабру. Местный труженик административно-хозяйственного отдела? Ещё живой, по ходу. Дёргается. Вздрагивает.
А вот на спине халат неприятно обагряется кровью там, где зияющими брешами виднеются прорехи. По ходу, тварь зацепила бедолагу когтями и задрала.
Пулей метнулся в комнату, выхватил свою аптечку и выскочил в коридор. Хрен его знает, что тут с местной «скорой помощью» и есть ли она вообще. У меня, например, гражданский персонал медсанчасти работал как на гражданке, с графиком «пять-два», и после шести часов вечера покидал расположение части домой. Вдруг для местных медиков тут тоже неурочное время? На часах глубоко за полночь.
Вслед за мной выбежала Ветрана с девчонками: те проснулись то ли от визга, то ли от рёва, то ли от приглушённых хлопков выстрелов.
Мозг уже отключился, выйдя на режим отработанных манипуляций по циклограммам. Меня не уже не интересовало, что в коридор начали с гомоном и гвалтом высыпаться прочие курсанты, чьё число стремительно переваливало сначала за один, а потом и за второй десяток. Не беспокоило, что, завидев мёртвую тварь, некоторые начинали визжать и причитать. Я видел тело с рваными ранами на спине, и действовал, исходя из этого.
Своим боевым НРС, ножом, с которым не расставался ни в земной форме одежды, ни в местной, вспорол ткань плаща вместе с одеждой, которая была на пострадавшем теле. Для этого оттянул тряпки, чтоб не тревожить раны, и разрезал облачение, обнажив операционное поле.
Три страшных внешне, но сравнительно безобидных пореза от когтей. Средний длиннее, боковые короче.
Приемлемо. Когти не прошли за позвоночный столб и рёбра. Крови много, но внутренние органы не задеты. Пострадали мягкие ткани. Зато, целы позвоночник, его нервы и закрытые рёбрами лёгкие. Тело пытается подняться, встав на четвереньки. Значит, точно с позвоночником и вообще с опорно-двигательным аппаратом всё хорошо.
— Замри, — приказал я.
Воспользовавшись моментом, что не надо переворачивать тело, срезал одежду и полностью обнажил торс. Так мне будет проще обрабатывать раны и накладывать повязку пострадавшему.
Точнее, пострадавшей.
Под срезанной одеждой обнаружились две маленькие пирамидки грудей.
Сейчас это меня интересовало в меньшей степени. Медики — существа бесполые. Военные медики — бездушные. А санитарные инструкторы — вообще бесы.
А вот что заинтересовало неподдельно, так это внешний вид пострадавшей.
Потому что только сейчас и только с этого ракурса я понял, что всё её тело от кистей рук и до икр ног, виднеющихся из-под форменной юбки, покрыто густым покровом, имевшим качество среднее между человеческим волосом и шерстью безмолвного животного.
Срезанный со спины рабочий халат, который должен был доходить потерпевшей почти до пят, продемонстрировал взору — не много и не мало — а ранее скрывающийся под ним полноценный, полноразмерный мохнатый хвост, исходящий из места, где у человека вида хомо сапиенс обычно находится копчик: эволюционный рудимент хвоста. Косой взгляд на голову раненой увидел в том месте, где у людей находятся ушные раковины, два длинных висячих уха, с внешней стороны обильно покрытых шерстью. Лицо тоже в растительности: не в мужской бороде и бакенбардах, но отклонений не увидел только на глазах и губах. По всему лицу шла короткая шерстяная поросль.
Какой-то местный оборотень? Или результат чьих-то безумных генетических экспериментов? Тут уже освоили генетику? Или методом научного тыка допустили случайный сбой, изобретя зверо-человека? Что всё тело в растительности, из-под которой не видно кожи — меньшее из зол. Гипертрихоз довольно известное заболевание. Но вот наличие растущего прямо из копчика хвоста и висячих ушей на голове…
Плевать. Происхождением раненой займётся факультативно.
Аптечка вскрыта и развёрнута.
Из держателя, пошитого из прорезиненной стропы, выхватил шприц-канюлю с сильнодействующим обезболивающим, сорвал с предустановленной иглы защитный колпачок.
— Ляг, — приказал я. — Больней, чем сейчас, уже вряд ли будет. Мне нужна твоя неподвижность.
Раненая послушно заняла горизонтальное положение на полу, где и лежала до этого. Мои пальцы, сжав канюлю и стравив через иглу воздух, вонзили шприц в края обильно кровоточащей раны. Чуть сжимая, и понемногу выпуская раствор в мягкие ткани, стал обкалывать раны по очереди, втыкая иглу через каждые несколько сантиметров.
— Что за сатанинский шабаш тут происходит? — раздался знакомый ломаный мужской голос, от которого поморщилась Ветрана.