— «Мастер», — игнорируя раздражитель, тихо позвала меня светлейшая княжна. — Если чем-то можем помочь — распоряжайся.
— Мне нужна вода, — бросил я, выкидывая опустевший шприц-канюлю и вскрывая новый. — На столе стоят бутылки с недопитой питьевой.
— Я принесу! — Катя развернулась, и, как вскочила с постели в ночной рубашке босая, ринулась в мою комнату.
Пострадавшая попыталась подняться опять.
— Лежи, — надавил ей на плечи и поясницу, стараясь не касаться ран даже рядом с ними. — Мне надо обработать твои поражения. Когда понадобится, чтоб ты встала, я скажу.
— Н… Не… Нет нужды… — прохрипела она сквозь зубы. — Я… Нормально…
Пришлось прижать непослушную.
— Нормально — это средне между «хреново» и «очень хреново». Лежи, говорю.
Катя прибежала с бутылкой воды и протянула мне тару. Сорвал пломбу с крышки, и, оставив её приоткрытой на резьбе, стал проливать раны, смывая избыток крови.
— Волколачья сука, — сочащимся от презрения голосом процедил вчерашний раздражитель. — Недочеловек, недозверь. Что одни ими брезгуют, что другие не признают. Не удивлён, что её свой же сородич задрал.
— Дмитрий Пелагиевич, — нараспев продекларировала Ветрана. — Я молю вам оказать мне небольшую необременительную услугу.
— Да-да, моя дорогая?
— Захлопни свой рот. Ты забыл освежить дыхание.
Полупустая бутылка отставлена на пол. Из аптечки вытащил коллагеновую губку, руками разорвал бумажную упаковку. Лёгкими просвечивающими движениями принялся промокать раны от излишков сгустков крови, которые не получилось смыть простым потоком воды.
— Простолюдин марается об прокажённую, — усмехнулся «Дмитрий Пелагиевич». — С этим… сбродом… светлейшая княжна проводит ночь и покидает его покои чуть ли не в обнажённом виде.
— Я сама решаю, чьи покои и в каком виде мне покидать.
— Не решаешь. Я не потерплю разгульного поведения той, с кем в скором времени буду обручён и обвенчан. И уж тем более не стану допускать, чтоб моя будущая жена расхаживала голой на глазах у всей Академии.
— Академия достойна этого зрелища больше тебя. И твоя будущая жена я только в твоих ночных фантазиях.
Рана обколота, но загрязнена. Необходимо отчистить её от попавшей грязи, в число которой входят и клоки шерсти. А ещё удалить волосяные покровы с краёв: при обработке проникающих ранений волосистых частей тела края раны обриваются, чтобы при заживлении отросшие волосы не оказались внутри заживающей раневой полости.
Из аптечки появляются ножницы, которыми срезаются длинные шерстинки, и станок, сбривающий короткие. Работать надо аккуратно, чтобы не было раздражения, но и быстро, чтоб не потерять много крови. С этим помогает оставшаяся в бутылке вода. «На мокрую» станок бреет лучше и быстрее, чем «на сухую».
Вслед за станком идут коллагеновые губки, всасывающие избыток всё ещё поступающей крови. Благодаря начавшему действовать обезболивающему потерпевшая не должна чувствовать адскую боль, какую могла бы. Риск отёка Квинке из-за аллергической реакции на компоненты препарата, конечно, тоже есть… Но и есть риск, что окочурится от болевого шока. Пятьдесят на пятьдесят.
После удаления крови следует промывание раневых полостей с обеззараживанием. Флаконы с перекисью водорода из аптечки бурлящим варевом прочищают раны, шипя и пузырясь. Если этот зверь, который нанёс раны, хоть в половину похож на привычного мне земного псевдо-волка, то под когтями у него должны быть рассадники микробов, бактерий и грибков. Им в раневых полостях делать нечего. Не факт, что с ними справится иммунитет пострадавшей.
Раненая буквально воет и скулит от боли, но держится и не вырывается. Ощущения притуплены обезболивающим, но Они всё равно есть.
Когда вода, коллагеновые губки и перекись сделали своё дело, стал очевиден масштаб произошедшего.
Когти зверя не просто разорвали мягкие ткани в теле, но ещё и оставили отчётливые следы на позвонках и рёбрах: кости белеют из-под разорванной плоти. Скелет выполнил свою функцию и не пустил оружие хищника в тело. Но я догадываюсь, как раненой сейчас больно. Учитывая рост и массу зверя, можно прикинуть силу удара лапой. Кабы трещин в рёбрах не было и защемления между позвонками…
Шить нечем. Моя аптечка первого и второго эшелонов не предполагает наличия шовного инструмента. Остаётся только обеззаразить и наложить повязку. Вслед за всем из подсумка с «медициной» появляется ранозаживляющий гель, которым обильно заполняются все раны. Сверху укладывается большая стерильная салфетка, которую приматываю широким бинтом.
Больше для неё всё равно не смогу ничего сделать. Боевая аптечка не предусмотрена для оказания медицинской помощи при нападении аномальных зверей. А я обучен для оказания помощи при огнестрельных и минно-осколочных ранениях, да и то: лишь первой доврачебной. Этот случай в мою компетенцию не входит. Наверняка что-то где-то сделал неправильно и накосячил.
— Теперь поднимись, — прошу раненую. — И останься в упоре. Мне надо пропустить под твоим торсом бинты.
Потерпевшая послушно исполняет просьбу, поднимаясь на четвереньки через стиснутые от боли зубы, среди которых видны пусть и слегка, но удлинённые, клыки.
Вскрытая упаковка от салфетки и бинта летит прочь из операционного поля, чтоб не мешаться. Марлевая стерильная салфетка, обильно сдобренная ранозаживляющим составом из тубы, ложится на подготовленную рану с обритыми краями: я проследил, чтоб в полостях ран не осталось выдранной шерсти.
Пока широкий стерильный бинт охватывает грудную клетку пострадавшей, закрепляя повязку, до слуха доносятся перешёптывания разбуженных курсантов.
Судя по отрывкам их бубнежа, от увиденного в шоке решительно все.
И что в расположении слушателей Академии из ниоткуда взялся какой-то чудовищный монстр. И что простолюдин умеет врачевать. И что внимания на монстра не обращает, и, по ходу, он же его и завалил. И что какой-то левый чел на изиче контактирует с прокажённой, игнорируя местные правила об их неприкасаемости.
Особо не вслушивался. При наложении грудной рубашки из бинта мне приходится следить, чтоб не пережимало больше необходимого раны и молочные железы в груди, но при этом держало повязку. А мотать рубашку с пропуском плечевых лямок, мягко говоря, неудобно. Спасал имевшийся опыт, но и он не давал расслабиться, на чиле вслушиваясь в переговоры местных или участвуя в них самому.
Оставив бинту лишний метр длины, ножницами из аптечки распустил его пополам от конца на манер раздвоенного языка змеи. Связал ему узел, который затянул в том месте, где остановил разрез. Распустил оба конца полученного «змеиного языка» в противоположные друг от друга стороны, обмотал торс пострадавшей последним туром и закрепил двойным узлом.
— Медсанчасть работает? — спросил я, поднимая взгляд на наследницу Морозовых. — Лазарет. Лечебница.
Светлейшая княжна обернулась к своим телохранительницам.
— Екатерина, Анастасия. Помогите добраться раненой до пункта здоровья. И сообщите об инциденте коменданту.
Обе без слов аккуратно, без лишних телодвижений, что выдавало хорошо пройдённый и качественно закреплённый материал по эвакуации раненых людей и работу в паре, подхватили с пола вислоухую хвостатую потерпевшую, и осторожно, поддерживая, повели в сторону лестницы.
Высыпавшиеся в коридор расступились, обеспечивая проход.
— Безродное отродье, — сплюнул на пол им во след вчерашний кадр, обозванный «Дмитрием Пелагиевичем», не скрывая своего отвращения. — Как только им хватило достоинства опуститься до этой шавки…
Я вздохнул. Перец начал напрягать даже меня.
Причём, этот хер моржовый не подпадал ни под один из самых популярных психотипов отрицательных личностей. Не был напомаженным пидерастическим самолюбцем, не был местным тираном с манией величия. Не выказывал ноток и поползновений в притязании на должность буйнопомешанного на чём-то. Спокоен. Внешне уравновешенный. Но очень неприятный в общении. И вообще нарывается. Провоцирует, и при том откровенно. Даже слишком.