Ручной пулемёт встал на пол, растопырив сошки. Рядом сложился «плитник».
На чердаке была обустроена чья-то мастерская. Кто-то любил приложить свои руки в свободное от работы время. Верстаки, стеллажи с инструментами, какие-то ящики с неизвестным мне пока что содержимым. Как понимаю, чердак был общим по всей площади дома, отсюда и мастерская имела внушительные просторы. Навскидку, основание строения — около сотни метров или чуть меньше. Довольно здоровое имение. Даже страшно подумать, сколько такое могло бы стоить в моём мире… и удаление от МКАД уже неинтересно…
В скатах крыши через каждые метров десять были проделаны световые и вентиляционные окна. Возле них и стояли большинство рабочих мест. Широкий верстак и стул, рядом — тумбы с инструментами. Хм. А это мысль. Их-то и можно использовать…
— Это может быть что угодно, — Алина прислонилась спиной к одному из шкафов и скрестила на груди руки. — «Лёгкой» самоходкой называют транспорт по типу нашего с тобой. «Тяжёлая», как правило, крупнее в два раза и более. Нередко применяются для доставки массивных, крупногабаритных грузов, или как специальная техника на пашне.
— А в боевых условиях? — осведомился я, освобождая столешницы ближайших верстаков от инструментов и укладок.
— Не прижились, — пожала плечами Бериславская. — Слишком уж дорого их производить, а живучесть на поле боя — несколько минут.
Что ж. Значит, можно ожидать какой-нибудь комбайн «Нива» или очередной эрзац «Железного капута».
Один верстак полностью освобождён от всего, что было на нём наставлено. К нему подтащен второй и поставлен перед ним. К этим двоим подтащен третий и четвёртый. Широкие и глубокие столешницы образовали относительно ровную поверхность, на которой смогу разместиться я, оружие и какая-нибудь подушка для него.
За приготовлениями с интересом наблюдала напарница.
— У вас так принято? — поинтересовалась девушка. — Лёжа воюете?
— Я живой человек, а не станок с тисками, — сообщил ей, перерывая мастерскую на чердаке в поисках всего, чего угодно, мягкого. — А дистанция несколько сотен метров. Каким бы хорошим стрелком я ни был, но на таком расстоянии промахнуться по ростовой цели намного проще, чем попасть. Мне нужна максимально жёсткая позиция, с которой будет проще контролировать поведение оружия. Я не снайпер, поэтому в плюс будет играть абсолютно всё, что сможет нивелировать колебания оружия в моих руках.
Пока говорил, нашёл на чердаке большой старый мешок с ветошью. Высыпал прямо на пол львиную долю, остальное завязал и утрамбовал. Получилась большая подушка с размерами где-то локоть на локоть. С магазинами секторного типа с такой работать не слишком удобно: подушка низкая, из-за этого будет упираться крышка магазина в столешницу. А вот барабанный магазин в данной ситуации — то, что доктор прописал.
Мешок занял своё место у окна, чуть в глубине. Сложив пулемёту сошки, уложил оружие на подушку. Следом улёгся сам, примеряясь.
Сойдёт. Было бы неплохо другой приклад сюда поставить, более подходящий по форме для стрельбы из положения «лёжа», но уж за прикладом телепортироваться не хочу. Вот ещё, каждому винтику кланяться…
Тем более, что сейчас начнётся самое веселие.
На фрезерованной крышке ствольной коробки зажёг прицельную марку коллиматорный прицел. Откинутый восьмикратный увеличитель занял своё рабочее положение. Прибор уже давно настроен под моё зрение, потому крутить диоптрические поправки не пришлось. В системе ничего не менялось, потому и настройки оптики оставались неизменными.
А вот в восьмикратный увеличитель было отчётливо видно, как бойцы Морозовых заняли свои позиции в укрытиях, готовясь встретить супостата по сусалам. Супостат готовил свои сосала ко встрече, методично продираясь прямиком по полям в сторону имения.
В поле зрения прицела попала так называемая «тяжёлая самоходка». Ею оказалась дур-машина размером с междугородный автобус грязно-мразотного цвета без опознавательных знаков. Судя по тому, как медленно, но уверенно двадцатиметровая дура ползла по перепаханному полю с взошедшими посевами, крутящего момента ей не занимать. И я уже понял, что этот гроб на колёсах станет моим трофеем, если уцелеет в бою.
А шансы уцелеть у него были. Потому что в окуляр прицела отчётливо видно, как самоходку окружает похожее на силовой щит марево, от которого отскакивают выстрелы морозовских стрелков. Уж не знаю, чем они бьют, но даже если прикинуть кинетическую энергию выстрела поверхностно, выходит, что щиты у самоходки некислые. Они, не замечая, выдерживают обстрел довольно многочисленной братии. С моей позиции уже видны десятки бойцов.
— Какие есть способы подавить щит противника? — спросил я. — Транспорт закрыт каким-то полем.
— Смотря, какого рода щит, — проинформировала Алина. — В большинстве случаев работает перегрузка. Необходимо нагрузить защитное заклятье так, чтоб оно не смогло отразить урон. В идеале, это необходимо делать одним сильным ударом. При прочих равных длительное менее мощное воздействие может не сработать.
Значит, методичный обстрел из РПК отменяется. Да и жалко патроны, если честно. Они тоже, знаете ли, денег стоят.
В уме промелькнула идея использовать против самоходки проброс Пути. В лучшем случае я смогу её телепортировать. Осталось выбрать куда. В худшем случае ошибусь в расчётах при сотворении заклятья и транспорт не переживёт перемещения, выйдя из него беспорядочным набором атомов. Тоже, в принципе, результат. Но мне хотелось затрофеить самоходку.
— Сможешь долбануть чем-нибудь? — спросил Алину.
Бериславская выглянула в окно.
— Не на таком удалении, — призналась разноглазка. — Подобравшись вплотную ещё ладно. Но за половину километра…
Полкилометра — действительно весомое расстояние. Даже у меня на руках всего лишь РПК, а не СВД. Патрон менее настильный, да и кинетической энергии в пуле меньше. Про прицел вообще не заикаюсь: «круг с точкой» для спецназа — достаточное оснащение, чтоб гвоздить на пятьсот метров в ростовую и не заморачиваться. Я же на такой дистанции только «выносить» по вертикали умею, но никак не по горизонтали. Учитывать ветровой снос не могу: не полноценный снайпер.
Значит, подпустим поближе. Абсолютно подтверждённый результат моей работы — двести пятьдесят метров по грудной мишени с открытой механики. Правда, тогда и на руках была «семьдесят четвёрка», и патрон был 5,45×39, а не 7,62, но сам факт. Значит, на дистанции до трёхсот метров по любому должен кого-нибудь достать. Особенно, если вспомнить баллистические таблицы превышения и падения для пули, да приправить эти значения «ближним» и «дальним» «нолём» для ствола длиной в 590 миллиметров.
Самоходка подползала ближе, огрызаясь огнём из своих окон. Именно окон: не бойниц. Это не был танк или бронетранспортёр. Я бы именно автобусом междугороднего сообщения её и поименовал. Высокая, метра под четыре. Широкая, почти столько же. Длинная, что гусеница. Делать транспортёр для поля боя таких размеров — означает мгновенно списать его в утиль уже в первом же наступлении. Хотя, этот ещё держится. Надеюсь, достанется мне более или менее целым.
На четырёхсот метрах дистанции началась полноценная операция. Самоходка, не останавливаясь, сбросила скорость до минимальной. Видимо, в кормовой части находилась дверь или ещё какой десантный люк: в восьмикратный увеличитель были видны человеческие силуэты, периодически мелькающие из-за боковых габаритов транспорта. Пока суть да дело, машина «сеяла» пехоту в количестве, да в таком, что те перестали помещаться внутри её лобовой проекции. В один прекрасный момент, будто по команде, пехота ринулась врассыпную, стараясь занять максимально широкий фронт.
Что ж. Вот это уже похоже на более или менее здравое решение. Беглый подсчёт позволил прикинуть количество наступавших. После перевала за полтинник я бросил считать и сосредоточился на наблюдении.
— Их там толпа, — предупредил я. — Прорежу, сколько смогу, но «семерых одним ударом» уже не исполню.
— Никто и не просит, — хмыкнула Алина. — Действуй. Не мешаю.
За это отдельное спасибо.