Дочь бросилась к матери и припала на колено рядом с её креслом.
— Матушка! Я… Что случилось⁈ Где Злата? Что происходит⁈ Что?!.
Девушка осеклась, когда оба родителя с силой поморщились.
— Алина, дочь моя… — проронил бессильно отец. — Прошу тебя, не голоси. Нам с вашей матерью и сестры хватает. У нас головы раскалываются так, что хоть в петлю лезь. Уже ничего не помогает.
Но вопроса действительного тайного советника это не сняло.
— Со Златой всё в порядке… — тихо проронила мать, Яна Истиславовна. — Насколько может быть в порядке ребёнок, переставший отзываться на своё имя и не всегда узнающий своих родителей…
Алина побледнела и в неподдельно ужасе прикрыла ладонями рот. На глазах старшей сестры навернулись крупные градины слёз.
— Перед твоим приездом убыл один из приезжих лекарей, — выдохнул отец, уронив голову на руки. — Осмотрел Злату, но ничего не смог поделать. Сказал, что болезнь зашла слишком далеко и лучшее, что мы можем сделать — отдать Злату… в дом милосердия.
Слезы ручьями полились по щекам девушки.
— Как же так… — дрожащим голосом выдавила из себя Алина. — Я же… Ещё месяц назад… Она просто была слегка не в себе…!
— На днях она с упоением рассказывала всем, что у неё есть сестра, которая скоро станет руководить Тайной Канцелярией… — едва слышно прошептала мать. — Но при этом… Даже не узнала тебя по фотокарточке…
— Н-н-нет…!
Алина в бессильной злобе уткнулась в руку матери и тихо, но надрывно зарыдала.
Отец молча поднялся с кресла и отошёл до своего стола.
Налил с графина два стакана воды.
В каждый влил по десять капель сильнодействующего настоя успокаивающих трав, чей флакон стоял рядом с питьём как дежурное средство.
Родителям помогал уже так себе, но на молодой, ещё не привыкший к его работе организм Алины мог и подействовать.
Подал один жене, а второй, с силой отслонив от кресла дочь, вложил ей в трясущуюся от истерики руку.
Помог выпить, пусть это и заняло немало времени.
Девушка чуть не пролила снадобье мимо рта, настолько сильным для неё было потрясение.
— Потому я и ходатайствовал перед твоим руководством о предоставлении отпуска домой, — устало проронил Святогор. — Мы не знаем, что теперь делать. Уже который лекарь по счёту говорит нам, что дальше будет только хуже, и всё, что мы можем, это поддерживать жизнь тела при угасающем разуме. Мы больше не можем сдерживать её приступы, когда она начинает крушить дом. Они становятся всё агрессивнее. Почти полностью пропал сон. Почти ничего не ест. А от её постоянных словесных излияний и криков, которые не прекращаются ни днём, ни ночью… Вслед за ней сойдём с ума и мы. Вероятно, нам… стоит… попрощаться с Златой, пока ещё… есть такая возможность.
Алина могла только бессильно скулить и выть.
Единственная, любимая младшая сестра, в которой девушка сызмальства души не чаяла.
И за каких-то несколько лет из проблемного подростка, которая имела откровенные, но всё ещё приемлемые задержки в развитии, угасла до состояния маленького ребёнка, не способного контролировать свои действия.
Теперь Злата и родных не узнаёт.
И поделать с этим хоть что-то не может никто.
На то, чтобы успокоить старшую дочь, ушло порядочно времени, сил и болезненных ощущений.
Родители девушек уже давно страдали от непрекращающихся головных болей, и острая реакция следовала незамедлительно на любой громкий звук.
Плач дочери не стал исключением из правила.
Но спустя время Алина выплакалась и подействовали травы.
Наследница семьи стала спокойнее и ограничивалась редкими всхлипываниями.
Истерика если не прошла, то существенно ослабла.
Хотя бы, старшая дочь смогла стоять на ногах самостоятельно.
— Мне невероятно тяжело дастся решение распрощаться с Златой, — проронил отец семейства. — Мы можем содержать её бессрочно долго. В пище и питье она не испытывает недостатка, а трат на увеселение с развлечениями нет вовсе. Ей не нужны дорогие платья и наряды. Даже то, что в приступах она крушит всё, не прибитое к полу, мы можем перенести. Но её безумный голос, не умолкающий ни на миг… Она может проснуться среди ночи и начать бегать, кричать… Попытки запереть только усугубляют и провоцируют новые приступы, в которых она вредит себе ещё больше. Мы не можем вечно держать подле неё служанок… да и какая служанка справится с ней? Как и в тебе, в Злате нет Силы… Но я поражаюсь, как в её тщедушном тельце помещается столько энергии. Мы не можем сдерживать её дольше. У нас кончаются и физические силы, и душевные. Мы должны… принять… тяжёлое решение. Иначе отправимся в дом милосердия вслед за Златой.
— Я не могу этого так принять… — дрожащим голосом, но уже твёрдо мысля, отозвалась Алина. — Неужели моего жалования не хватает на оплату услуг лекарей?
— Деньги не имеют значения, — тихо проронила мать. — Для вас нам с отцом ничего не жалко. Но мы обошли всех известных врачевателей душ в окрестных губерниях. Дали молву, что ищем их и в южных, и в западных, и в северных, и в восточных весях. Наши люди объехали всё от Северного моря до Урала и от западных границ Империи до южных. Боюсь, что в государстве просто не осталось учёных мужей, кто смог бы нам помочь. Увы, человек не всесилен…
— Тогда я пойду за границу Империи! — выдавила старшая дочь. — Не верю, чтоб во всём мире не было никого, кто не справился бы с душевной хворью! Наверняка есть кто-то! Я к Императору пойду!
Отец вздохнул, тяжело опускаясь в кресло.
— Увы, дочка. У Великого Императора Всероссийского, да благословит Господь его правление, мы уже были. Даже невзирая на нашу принадлежность к роду Бериславских, он не смог удовлетворить наше прошение. При Дворе нет настолько сильных лекарей и врачевателей.
Алина запрокинула головку к потолку и попыталась подавить новую волну плача, которая порывалась покинуть грудь девушки.
— Я этого так не оставлю… — прохрипела она. — Должен быть способ… Я не верю, что его нет…
— Даже твой великий предок Берислав не знает способа, — вздохнула Яна. — На днях Злате исполнится восемнадцать зим. И девять из них мы боролись с её… блаженством. За это время он так и не смог найти решение.
— Значит, искать его дальше буду я.
— Врачевания требуют филигранного владение Силой, — мягко возразила Алине родительница. — Вы с сестрой… унаследовали от меня бессилие.
— Я — Бериславская! — горько ухмыльнулась девушка. — Меня это не остановило. Отныне мне подвластна Сила.
Родители с недоумением воззрились на горделиво выкатившую грудь колесом дочь, что за двадцать лет жизни не была замечена в тяге к пустому бахвальству или изложению не подкреплённых чем бы то ни было фактов.
— И я сейчас не про камни-накопители говорю, — добила их Алина. — Мой накопитель принял Силу. Спустя двадцать лет от моего рождения.
Отец с матерью переглянулись.
Случаи, когда неодарённые Силой люди пробуждали в себе возможность пользоваться ею редки до безумия.
За всю историю буквально несколько десятков таких было известно, и все они находились под пристальным контролем для изучения.
Но до сих пор учёные мужи не сумели разгадать всех тайн инициализации.
Если человек рождался без доступа к Силе, то это считалось пожизненным приговором.
Теперь же старшая дочь семьи развеяла этот постулат, сама встав на одну ступень с легендами, поправшими бессилие.
— Такими вещами, обычно, не шутят, — выдохнул отец. — Ты утверждаешь, что отныне свободно прибегаешь к Силе без помощи артефактов?
Вместо ответа разноглазка молча кивнула.
— Вот как… — мать расслабилась в кресле и прикрыла глаза. — Хоть кто-то не будет пожизненно расплачиваться за огрехи своей матери…
— То, что ты родилась без Силы и не передала нам её благодать — не твоя вина, матушка, — отрезала Алина.
— Но, как это возможно? — спросил глава семьи. — Это же не случилось в одночасье и вдруг?
— Можно сказать и так. Дедушка Берислав считает, что это могло быть следствием… одного моего… союза…
Разговор затянулся, покуда старшая дочь посвящала родителей в переплёты своей службы и последней прошедшей недели.