Тут же… до узницы концентрационного лагеря ещё есть запас, но он пугающе ничтожен: Злата недоедает ощутимо, и при том давно.
Отсутствие какого бы то ни было развития молочных желёз, выражавшееся в полном отсутствии груди как таковой, также объяснимо истощением, тянущимся с раннего возраста, или нарушением в развитии, затронувшим пубертатный период.
Наслоение сильного истощения, проступающих из-под кожи рёбер и тазобедренных костей, что могло уже свидетельствовать о ранних признаках анорексии — это ещё терпимо.
А вот что впалый живот Златы был обмотан неумело наложенной повязкой с застарелым кроваво-бурым пятном, грязно-кирпичный цвет которого стал переходить в пугающую черноту…
В районе сердца у меня похолодело.
— Это что такое, вас спрашиваю? — переспросил я, указывая на повязку.
Одна из служанок понуро повернулась ко мне.
— Юная госпожа поранилась… У неё случаются приступы… Начинает всё рушить… Ей упавший сервант… Ободрал…
— Я не спрашиваю, как появилась рана. Почему ею никто не занимается?
Служанки обречённо переглянулись между собой.
— Это невозможно, молодой господин, — выдохнула одна. — Юная госпожа никак не даётся перевязываться. Эту повязку еле наложили, скрутив её насильно. Истерия не проходила весь день…
Понятно.
С этих молоденьких взятки гладки.
Они не понимают, что такое санация раневой полости и эпизодический туалет раны.
Иначе бы задвинули истерики Златы подальше и таки-выполнили повторную перевязь, обновив повязку.
Надеюсь, дело не запущено настолько, что мои знания тут уже бесполезны…
— Кто-нибудь, — я включил командира. — Мне нужна комната для мытья. Тёплая или горячая вода в количестве. Мыло. Чистое полотенце и одежда для Златы.
— Молодой господин, помилуйте! — взмолилась девушка. — Юная госпожа не даётся! Вы думаете, нам в радость держать её в чёрном теле? Мы ни отмыть её не можем, ни расчесать! Про перевязь и говорить нечего! Она не дастся!
— Тебя как зовут? — тихо переспросил девушку.
Та от неожиданности захлопала глазками.
— Даша…
Я подошёл к ней вплотную, приобнял и развернул в сторону голой Златы, с лёгкостью избавившейся от старого сарафана, но не могущую сладить с новым.
— Вот что, Дашенька… Посмотри, пожалуйста, сюда…
Понимая, что с неё взять нечего и она тут мало что решает, орать на неё не стал. Лишь на правах более сведущего указал на ошибки, которые, надеюсь, не станут фатальными.
— Ты видела рану своим глазами?
— Н-н-нет… — прошептала она. — Не я перевязывала…
— Красно-бурый цвет — это свернувшаяся запёкшаяся кровь. Под ней — открытая рана, откуда кровь и вытекла. Вокруг старая грязная повязка. Вместе это идеальная среда для развития болезнетворных дряней, которые через открытую рану могут попасть в тело. Не говоря уже о том, что — девять из десяти — под неухоженной повязкой уже начал появляться гной. Загноившаяся рана способна привести к заражению крови. Скажи мне, Дашенька. Ты хочешь мучительной смерти юной госпожи в страшных конвульсиях? Желаешь увидеть юную госпожу в гробу под белой фатой? А ведь она ещё даже замуж не вышла.
Побледневшая Даша протестующе замотала головкой.
— Тогда бегом бегите. Мне плевать, кому она даёт и что за это даётся. Рану необходимо обработать, а Злату — отмыть. И если последнее ещё может подождать, то для первого уже может быть поздно. Бегом!
Секунда — и служанки след простыл.
Я поймал вторую девушку, порвавшуюся метнуться вслед за первой.
— Тебя как звать? — спросил её.
— Света, молодой господин, — с готовностью представилась та.
— Светочка. Ножницы, расчёска. Будут нужны в комнате Златы, когда закончу обрабатывать рану. Исполнишь?
— Всё в её комнате, — подтвердила девушка. — Я подготовлю!
Хлопнул служанку по плечу, и та бросилась бежать за подружкой, оставив меня наедине со Златой, пытающейся влезть в платье.
Получилось задом наперёд, потому пришлось переодевать.
— Я справилась, я справилась! — радостно запрыгала Бериславская-младшая, сверкая обезумевшим от неуёмного счастья взором. — Я же говорила, что могу! Говорила, что здоровая! Я сама всё могу! Всё-всё-всё могу!
«Теперь бы продержаться до тех пор, пока помывку не изготовят», — подумалось мне.
Благо, что тянуть время просто. Достаточно зацепить внимание за какую-то новую тему и периодически менять её на другую. Долго концентрироваться на одной и той же девчонка всё равно не в состоянии.
* * *
Часом позже
Дать команду организовать помывку большого ума иметь не надо.
Но, как говорится, языком трепать — не мешки волочить.
Даша со Светой ещё справились с подготовкой мероприятия.
Даже организовали сменную одежду для Бериславской-младшей.
А вот остальное… скажем так, пришлось приложить мозги и изрядно потрудиться, но результат того стоил.
— … а ещё платьица хороши! — с безрассудным взглядом, отсутствующим в нашем измерении и пребывающем где-то в царстве сумасшествия, Злата продолжал зачехлять, пока мы под ручку, стараясь не тянуть сверх сил, вели её до купальной комнаты. — Я хочу тебе их все-все-все показать! А после мы посмотрим папенькины ружья! Ты с ружьём, ты как папенька! Они тебе тоже понравятся…!
«Вряд ли Бериславский обрадуется, что какой-то левый чел шерстит его арсеналы», — подумал я, но возражать девушке не стал.
Она ещё подаёт признаки обратной связи, не совсем отсутствует мозгами, но поступающую информацию, в том числе и от собеседника, воспринимает не так, как ожидается от человека её возраста.
Почто попусту воздухом сотрясать?
Ей посчастливилось найти того, кому удалось подсесть на уши, и он не гонит её, позволяя выговориться: пусть говорит абсолютно всё, что угодно.
Осторожно завели девчонку в купальню и прикрыли за собой дверь.
Даша со Светой споро избавили свою госпожу от одежды.
Я, отставив в угол пулемёт, сняв «плитник», выхватил из аптечки антитравмирующие ножницы и обошёл Злату со спины, чтоб она не видела меня, приближающегося к ней с колюще-режущим предметом.
Такое и полностью здоровый человек переносит с некоторым стрессом, а что уж говорить про молодую сумасшедшую, у которой, по ходу, и нервная система расшатана?
Злата почувствовала, как я берусь за бинты, охватывающие её истощённую недоеданием талию и начала вертеться, чтобы обернуться на меня.
Пришлось начать отплясывают с ней парные па, чтоб разрезать довольно, плотные, между прочим, туры.
У нас, блин, многоразовый эластичный бинт делают из менее плотного материала, чем тут одноразовый…
Так.
Уже заметка на будущее.
Заменить в моей аптечке бинты на местные.
Я уже задолбался, что разваливающийся по краям бинт пытается запутаться сам в себе при применении.
Каждый раз приходится тратить дополнительное время, чтоб обработать края повязки и закончить перевязку.
Вот советские бинты были всем бинтами бинты.
А нынешние, современные… Тьфу! Пакость…
— А ты видел лошадок⁈ — внезапно завелась Злата пуще прежнего, будто в костёр подлили бензин, радикально сменив тему, казалось, псевдо-случайным образом. — У папеньки есть коняшки! Они так забавно бегают! И маленький лошадёнок у них есть! Он падает забавно! И они нас катают! И тебя покатают! Они добрые, честно-честно…!
Пока я резал бинты, пританцовывая вслед за Бериславской-младшей, помогавшие мне девушки избавились от чистых ухоженных сарафанов, по ходу, всё же, являющихся их форменной одеждой, и вместо них натянули на голое тело по длинной белой сорочке по типу ночной рубашки.
Вряд ли такая принята, чтоб помыться: контакт с водой в купальне неудобен, когда на тебе длинная одежда.
Судя по насквозь красным мордашкам, девчонки стесняются меня.
Но вернёмся к Злате.
Если раньше мне не понравилось состояние повязки, пугающе чернеющую там, где не надо, то после снятия её я не заматерился вслух самым грязным отборным матом только потому, что был готов к увиденному, и готовился к худшему.