Ущемленная гордость мастера, которой был нанесен предательский удар зловещим визитером, распалялась день ото дня. Старик был полон решимости силой своего гения одолеть проклятую напасть, насланную на его творения. Сперва тщательнейшим образом он осмотрел городские часы, порученные его постоянным попечениям, и убедился, что система колес в полном порядке, валики прочны, противовесы приведены в точное равновесие. Не остались без внимания и куранты, которые были выслушаны им с сосредоточенностью врача, пытающегося обнаружить хвори в груди своего пациента. Невозможно было представить, что часы, шедшие еще накануне, теперь бездействовали.
Жеранда и Обер почти всегда сопровождали старика во время визитов в город. В другое время мастер Захариус получал бы огромное удовольствие от таких прогулок и конечно бы выбросил из головы всякую мысль о скором конце, но теперь тяжкие раздумья — что станется без него с этими двумя — не давали ему покоя.
Вернувшись домой, старый часовщик с еще большей одержимостью хватался за работу. Даже убедившись в ее напрасности, он не мог взять в толк, что же произошло, и без устали вновь и вновь разбирал и собирал часы, возвратившиеся в мастерскую.
Обер тоже пытался докопаться до первопричины странных поломок, но тщетно.
— Мастер! — говорил он учителю. — Дело здесь вовсе не в износе валиков и шестеренок!
— Видно, тебе доставляет удовольствие мучить меня?! — вспыхивал Захариус. — Разве часы создавал несмышленыш? Разве меня останавливал страх повредить пальцы, когда я безжалостно выдирал из корпуса безукоризненно пригнанные медные детали? Разве я не выковывал их самолично, не закаливал пружины с редким упорством, доводя их до невиданной прочности? А замечательные, редкостные смазочные масла, которыми пропитаны мои часы? Ты согласен теперь, Обер, что все происшедшее — бессмыслица, и тут не обошлось без козней дьявола!
Между тем с утра до вечера к убежищу часовщика стекались недовольные клиенты из знатных домов. Старик не знал, кого слушать.
— Эти часы отстают, их невозможно наладить! — говорил один.
— А эти, — подхватывал другой, — как я ни бился — остановились, подобно солнцу Иисуса Навина.
— Если правда, что ваше здоровье влияет на состояние ваших часов, мастер Захариус, то излечитесь немедленно, — советовало большинство недовольных.
Старик скорбно всех оглядывал, кивал головой либо печально произносил:
— Подождите до первых теплых дней, друзья мои! Это время, когда в притихшей природе пробуждается жизнь! Пусть солнце обогреет всех нас!
— Вот так часы! Не желают переносить зимних холодов! — крикнул один из самых разъяренных клиентов. — Осознаете ли вы, мастер Захариус, что ваша подпись начертана на циферблате часов? А честь имени, клянусь Святой Девой, — превыше всего!
Наконец дошло до того, что старик, устыдившись упреков, вытащил из старого баула несколько золотых монет, чтобы выкупить поврежденные часы. Прослышав об этой новости, клиенты сбежались все разом, и очень скоро из бедного жилища утекли последние деньги. Зато честность мастера осталась вне подозрений. Жеранда всем сердцем одобрила отцовский поступок, ведущий прямехонько к разорению. И очень скоро Обер решил предложить мастеру свои сбережения.
— Что будет с моей девочкой? — причитал старик, предвидя неизбежность катастрофы.
Обер не осмеливался сказать, что Жеранде он предан, безмерно и будущее его не страшит. Однажды мастер Захариус даже назвал юношу зятем, тем самым опровергнув зловещее предсказание, часто звучавшее в его ушах: «Жеранда не будет женой Обера».
Мало-помалу часовых дел мастер полностью разорился. Сначала ушли в чужие руки старинные антикварные вазы, потом он расстался с великолепным, тончайшей работы панно из дуба, украшавшим его жилище. Несравненные полотна известных фламандских мастеров больше не радовали глаза, Жеранды, и все, вплоть до ценнейшего инструмента, сотворенного невероятным талантом мастера, было продано, лишь бы возместить убытки клиентам.
Только Схоластика не могла смириться с происходящим. Однако все ее усилия помешать докучливым посетителям проникнуть в дом Захариуса и вынести оттуда последнее были тщетны. Часто на соседних улицах, где знали служанку с незапамятных времен, слышались ее громкие причитания. Она во что бы то ни стало стремилась опровергнуть слухи, будто ее хозяин маг и колдун, хотя в глубине души была убеждена, что так оно и есть. Чтобы искупить свою святую ложь, старушка без передышки молилась.