Наконец в соседнем помещении раздались шаги, которые мы ожидали десяток минут, дверь открылась и вошел мужчина.
Это был Гарнес собственной персоной, рослый мужчина лет сорока. Он дружески кивнул мне головой, пожал мне руку, а после представления ему Асбьёрна Крага сердечно поприветствовал нас всех. Потом он обратился к детективу.
– Вы, кажется, приехали сюда в связи с убийством? – спросил он.
Асбьёрн Краг подтвердил это. Гарнес кивнул с уважением головой.
– Да, да, – сказал он, как бы обращаясь к самому себе. – Странно, что этот человек уже не живет.
Его волнение в этот момент было таким сильным, что я даже вздрогнул. Прежде всего у меня в голове мелькнула мысль: что подумает по этому поводу Асбьёрн Краг? Он приехал сюда, чтобы расследовать загадочное убийство. Люди, которых он встречал до этих пор, относились к происшедшему событию с испугом, возмущением, они были потрясены. Сейчас, прибыв в усадьбу, он хотел выяснить, что делал несчастный Блинд в последние часы своей жизни. И вот встреча с управляющим имением, который весьма странно выглядит, выглядит чрезвычайно смущенным. Зато владелец усадьбы в таком состоянии, что нет сомнений: его коснулось большое несчастье, случилась неожиданная потеря. Я никогда не видел человека, столь угнетенного и глубоко несчастного, как Гарнес. Возникало подозрение, что эти два человека из усадьбы, ее владелец и управляющий, знали о преступлении многое.
Асбьёрн Краг смотрел на Гарнеса и недоумевал. Сначала Гарнес ходил беспокойно по комнате взад–вперед перед детективом, стараясь овладеть собой, потом остановился как вкопанный, посредине помещения и стоял так неподвижно, что даже кончики пальцев не дрогнули и застыли веки. Я знал такое состояние, когда крайнее раздражение и большая нервозность переходили в абсолютное спокойствие, тогда как нервное напряжение внутри готово было привести к взрыву.
– Лесничий Блинд выходил отсюда в одиннадцать часов вчерашним вечером, – начал детектив. – В отеле–пансионе его видели в девять часов. Есть повод предполагать, что он пробыл в вашей усадьбе полтора часа. Правда ли это?
– Да. Это правда.
– Что он у вас делал?
– Он пришел по важному делу. – Очень важному?
– Да. Он просил руки моей сестры.
После этого ответа наступила тревожная тишина, которая длилась несколько секунд. Потом Асбьёрн Краг спросил:
– Выходя от вас, Блинд был счастлив или разочарован?
– Думаю, он был очень счастлив, – ответил Гарнес. – Он очень любил мою сестру, а она обещала ему выйти за него замуж.
Не ожидая того, как детектив поведет дальше беседу, я вмешался.
– Он ничего не говорил о том, что у него есть враги? – спросил я.
– Секунду… Кажется, я кое о чем вспоминаю… Асбьёрн Краг пытливо посмотрел па меня краем глаза и тут же поставил следующий вопрос:
– Значит, что–то было? Он упоминал какие–нибудь имена?
– Нет, этого не произошло. Он был такой радостный и довольный, что мысль о врагах лишь совсем немного снизила его хорошее настроение. Помню, перед самым уходом он воскликнул: «Ох, сколько будет завистников у меня! Сколько у меня появилось теперь врагов!»
– Вы благословили будущий брак? – спросил Краг.
– Конечно, – ответил Гарнес.
– Почему конечно?
– Сестра этого хотела. Мне никогда бы не пришло в голову пойти против ее желании.
– В таком случае мне хочется задать вам несколько непосредственно связанных с этим вопросов, – продолжал Асбьёрн Краг. – Одобряли ли вы их связь?
– Нет, – ответил Гарнес, помедлив.
– Почему нет?
– Видите ли, я не любил лесничего. Он мне не нравился. Сначала мне казалось, что он самонадеян и нагл, по мере того как я его узнавал, это впечатление усиливалось. Даже сейчас, когда он получил согласие моей сестры, он мне остался противен. Его распирало ликование.
Асбьёрн Краг неожиданно оживился.
– Что вы имели в виду, употребляя слово «ликование»? – спросил он.
– Ну, как сказать… Просто слово появилось и…
– Это слово имеет разные значения. Оно могло означать: человек счастлив, что соединяет свою жизнь с жизнью Вашей сестры. Но может быть и другое – эгоистическое чувство, что именно он станет мужем вашей сестры, что именно он получил это счастье. Ну и как?
– Я имел в виду ликование эгоиста. В нем было что–то эгоистичное.
– Когда вам стало известно о несчастье, вы были поражены?
– Это слишком мягкое слово, – ответил Гарнес. – Я был потрясен.
– А ваша сестра?
– Она проплакала целый день. Сейчас она отправилась отдыхать, чувствует себя больной, в полной депрессии. – Хотелось бы с нею поговорить. Гарнес сразу забеспокоился, даже начал заикаться.
– Эт–того нельзя с–сделать… – сказал он. – Она в постели.
Асбьёрн Краг ничего не сказал. Внезапно он начал интересоваться меблировкой комнаты. Потолок здесь был достаточно низким, как в большинстве старых усадеб, мебель старая, кресла покрыты полосатой светлой обивкой.
– Просто обожаю посещать старые поместья, – заметил детектив, поднимаясь. – Мы можем осмотреть остальные комнаты, господин Гарнес?
– Конечно, – ответил Гарнес. – Но вы приехали не совсем вовремя, в разгар полевых работ, и у меня нет возможности уделить вам должное внимание.
– Это ничего.
Детектив выглянул из окна. Удовлетворенно кивнул. На дворе стоял управляющий и держал за узду лошадь, хотя это было совершенно необязательно. Управляющий держал лошадь, которая стригла ушами и отмахивалась хвостом от мух. Я был почти уверен, что управляющий поджидает возвращения детектива.
Гарнес провел нас по старым помещениям. Асбьёрн Краг осматривал все с живым интересом, спрашивал о том о сем, надоедал вопросами, хотел знать, сколько лет назад была сделана мебель и кто изображен на семейных портретах. Над письменным столом Гарнеса висела фотография, сделанная на бромосеребряной бумаге. На ней был запечатлен старый мужчина с козлиной бородкой, проницательными глазами и крючковатым носом.
– Кто это? – спросил Краг.
– Мой отец, – сухо ответил Гарнес.
Я начал делать детективу знаки, чтобы он не спрашивал обо всем подряд, особенно не вспоминал рассказ рыбака о трагической гибели старика. Но детектив или не видел моих знаков, или не хотел их замечать.
– Его уже нет в живых? – спросил Краг.
– Да, – ответил Гарнес и резко отворил дверь в другую комнату.
– Как он умер?
– Умер насильственной смертью, – пробормотал Гарнес.
– Ах, так… Насильственная смерть?.. Гм…
Детектив стоял перед фотографией и изучал ее, но когда Гарнес стал лихорадочно говорить о других делах, должен был оторваться от снимка.
Гарнес показал нам также комнаты сестры. – Но ведь она… – удивленно начал Краг. – Что она, извините?
– Вы сказали, что она лежит в постели.
– Да, так оно и есть. Но она лежит в другой комнате. – Гарнес оглядел залитую солнцем спальню сестры и добавил – Она отдыхает в комнате, где сейчас тень.
– Ах так…
Мы пошли дальше и оказались в библиотеке Гарнеса. Он был большим любителем книг. В библиотеке стоял полумрак, так как единственное окно было закрыто плотной шторой.
– Вот и все, – сказал Гарнес. – Все вам показал.
– А куда ведет эта дверь? – спросил Асбьёрн Краг, показывая на двухстворчатую дверь.
Гарнес заслонил собой дверь, как бы охраняя ее.
– Там спит моя сестра, – сказал он.
Я помимо воли вздрогнул. В голосе этого мужчины снова появились нотки безнадежности и отрешенности. Я вспомнил фигуру управляющего, когда он в тот трагический вечер преградил мне доступ в дом.
Не знаю, заметил ли Асбьёрн Краг перемену в настроении нашего хозяина. Похоже, это не производило на него никакого впечатления. Мысли его снова сделали поворот в сторону убийства, потому что, когда мы медленными шагами покидали библиотеку, возвращаясь той же самой дорогой, он спросил:
– Как вы считаете, кто мог быть убийцей? Гарнес остановился и оперся рукой о спинку кресла.
– Этого я не представляю, – ответил он.