— Все из-за тебя! — ответила она.
Он засмеялся.
— Сама виновата, моя дорогая. Так вот, когда они удалились, я исследовал комод и нашел в его ящике половину завещания. На ней была видна часть подписи Джаспера Фаунтина и почти целиком читались подписи двух свидетелей. Имена наследников были указаны на другой половине, но, несмотря на это, суть дела становилась ясной.
Через некоторое время Ширли вернулась к комоду. Обнаружив, что завещание исчезло, она решила, что Коллинз опередил ее. Так?
— Конечно, — ответила она, — что еще я могла подумать?
— А дальше было следующее, — продолжил Эмберли. — Коллинз, который через несколько минут пришел за второй половиной завещания, естественно, предположил, что Ширли перехитрила его. Возникла интересная ситуация: оба думали друг на друга, и оба ошибались.
— Так оно и было, — подтвердила Ширли. — Но почему ты не не сказал мне, что половина завещания у тебя?
— Девочка моя! Поскольку у меня в руках уже был этот обрывок бумаги, ты лишь немного могла прибавить к тому, что я уже знал. На самом деле было намного лучше, чтобы ни ты, ни Коллинз не знали, у кого на самом деле находится завещание. Фокусы, которые выделывали вы с Марком, были для меня намного полезнее того доверия, которое вы так и не осмелились мне оказать. Существовала и еще одна проблема, которую мы также решали каждый по-своему. Я продолжаю свой рассказ. На следующий день меня посетил полковник Уотсон, и я согласился принять участие в расследовании этого дела. Теперь у меня в руках были все основные нити. Я знал о существовании более позднего завещания, которое кое-кому очень хотелось заполучить. Видя твое, Ширли, стремление во что бы то ни стало добыть его, я сделал вывод, что оно составлено в вашу пользу. Притязания Коллинза подтвердили мое подозрение о том, что он шантажирует Фаунтина. Логично было предположить, что вторая часть завещания находится у него. Прежде всего нужно было точно установить, кто такие вы с Марком, но основная проблема состояла в том, как получить вторую половину. При этом не было никакого смысла обращаться за помощью к полиции; обрывок незаверенного завещания не мог стать достаточным основанием для действий полиции. Я поехал в Лондон, где дал указания своему сотруднику Петерсону попытаться устроиться в «Мэнор» на вакантную должность дворецкого и снабдил его фальшивым рекомендательным письмом. Я припоминаю, что из-за вас, сержант, ему пришлось пережить несколько неприятных минут.
— Да, уж! — глубокомысленно сказал сержант.
— Так вот. Я полагал, что ему, возможно, удастся обнаружить место, где спрятана вторая половина завещания, но главной моей целью было внедрить в «Мэнор» человека, который следил бы за всеми передвижениями Фаунтина. Я понимал, что рано или поздно Фаунтин узнает, кто такие обитатели «Плющевого коттеджа», и тогда может произойти все, что угодно. Кроме того, будучи в Лондоне, я заехал в редакцию газеты «Таймс», чтобы отыскать в старых подшивках объявление о смерти отца Ширли. Это был единственный случай на моей памяти, когда сведения, полученные от тети Марион, оказались не совсем точными. Тетушка, у вас ужасная память на даты! Этот человек скончался не три, а целых пять лет назад.
— О, это, наверное, было утомительно для тебя, мой мальчик, — извиняющимся тоном сказала леди Мэттьюз.
— Пожалуй, что так, но все же я разыскал это объявление и записал йоханнесбургский адрес покойного. Затем я послал телеграмму в справочное агентство в Йоханнесбурге, чтобы выяснить, есть ли у него наследники, и, если есть, то где они проживают. Кроме того, чтобы быстрее все разузнать, я обратился в частное сыскное бюро в Лондоне с просьбой найти и представить мне сведения о Марке и Ширли Браун.