— Милейший доктор Рид, — прошептала Сильвия Тиму, — неприступная крепость, до сих пор не покоренная непреодолимой силой женских чар.
— В эфире радиостанция Даблъю-эс-эм-би. Говорит Новый Орлеан, самый интересный город в Америке, — послышалось из радиоприемника. — Уважаемые дамы и господа, сегодня по специальному соглашению с Американской радиовещательной компанией мы имеем удовольствие транслировать концерт оркестра под управлением Куинби из нью-йоркского Карнеги-холла.
— Как замечательно, что мы можем его послушать, — сказала Джин. — Я видела в газете сообщение о том, что этот концерт будут сегодня передавать по радио.
Из радиоприемника полилась музыка. Напряжение гостей стало спадать. Они, не сговариваясь, уступили миссис Гейлорд Чизолм так хорошо знакомую ей роль идеальной хозяйки. Маргарет грациозно и неторопливо двигалась по комнате, и можно было подумать, что это она принимает гостей. Ненадолго задержавшись прямо под люстрой, она улыбнулась Тиму Слеймону, который криво улыбнулся ей в ответ.
— Она все еще неплохо выглядит, — тихо сказал Тим Сильвии.
Маргарет не сторонилась яркого света, делавшего заметными следы, которые оставили на ее лице сорок шесть лет бурной жизни: она была слишком величественна и слишком уверена в себе, чтобы молодиться. Она сочетала в себе очарование зрелости и строгую элегантность, о которых юность может только мечтать, и настолько превосходно воплощала в себе качества аристократки, что никто и не вспоминал о том, что на самом деле она всего лишь в свое время вышла замуж за аристократа.
Тем не менее это было именно так: детство и юность Маргарет прошли в маленьком городке в глуши, и лишь после того, как молодой Гейлорд Чизолм, отправившись однажды осенью на охоту, повстречался с этой необыкновенной красавицей, она стала хозяйкой клана Чизолмов и властительницей фешенебельного общества, к которому принадлежал этот клан. Всю свою жизнь Маргарет Чизолм следовала за надменным призраком власти. Именно в погоне за властью вырвалась она из глуши двадцать лет тому назад, и вот теперь, обретя ее, она была безмятежно спокойна. Тим поглядел на нее долгим взглядом, затем поднялся и встал, опершись на радиоприемник и вслушиваясь в звуки музыки. Мимо него прошел Джейсон Осгуд, чтобы взять спички со стоявшего в углу стола. Пронзительный взгляд Тима заставил его остановиться.
— Привет, Джейсон, — сказал Тим.
Осгуд повернулся к нему.
— Джейсон, это первый случай за долгую историю наших встреч, когда этикет требует от нас воздержаться от взаимных оскорблений.
Осгуд пожал плечами.
— А тебе, кажется, нет особой нужды оскорблять меня, — сказал он. — По крайней мере теперь, после того, как ты и твоя подружка адвокатша добились, чтобы Косгрейв баллотировался в мэры.
— Давай не будем о Сильвии, — отрезал Тим. — Я как раз собирался сказать, что, по-видимому, ты теперь вполне можешь быть любезным со мной после того, как вы с Маргарет так изящно оскорбили мою дочь.
Осгуд, прищурившись, посмотрел на него и ничего не сказал.
— Я полагаю, нет необходимости говорить тебе, — медленно сказал Тим, — что если бы я знал, что ты собираешься здесь сегодня быть, я бы ни за что не пришел сюда.
— Охотно верю. Я думаю, тебе говорить со мной ничуть не приятнее, чем мне с тобой. К сожалению, ни ты, ни я не можем уйти отсюда, не нарушив приличия.
Осгуд двинулся в сторону столика, на котором лежали спички. Тим отвернулся и принялся разглядывать статуэтку конькобежца на шкафчике, стоявшем поблизости.
Раздававшаяся из радиоприемника музыка зазвучала громче, постепенно нарастая в изысканном крещендо.
— Как красиво! — сказала Джин, обращаясь сама к себе. Она сидела в одиночестве на широкой низкой софе и слушала музыку.
— Тебе и правда нравится? — вдруг услышала она голос рядом с собой и подняла глаза.
— Добрый вечер, Питер, — сказала она холодно.
Перед ней стоял Питер Дейли и смотрел на нее.
— Я не собираюсь раздражать тебя своим присутствием, — сказал он с горькой кривой усмешкой. — Я просто хотел сказать тебе, что не знал, что ты собираешься быть здесь, когда пришел сюда. Если бы я знал, то остался бы дома.
Руки Джин, лежавшие на ее коленях, сжались так, что побелели суставы.
— Это все, что ты хотел сказать?
— Да, все.
— В таком случае будь любезен, побеседуй теперь с кем-нибудь другим.
— Конечно, конечно. Только не делай вид, что ты меня боишься. С тех пор, как мне приходилось сидеть в одной комнате с тобой, прошло так много времени, что я думал…