— Однако! — сказал, копошась в них пальцем. — Сколько здесь?
— Двести пять рублей, — с гордостью доложил Федор. — Ну, и мелочь. Я вчерась, ваше благородие, заработал три рубля, а в трактире заплатил четыре гривенника, да и те с чаевыми половому. Больше двух рублей осталось. Так и скопил.
— Мелкие купюры, — пробормотал полицейский офицер и посмотрел на Федора. — Еще деньги есть?
— Никак нет.
— Выверни карманы.
Федор подчинился.
— Посмотри его, Телегин!
Городовой подошел и обхлопал Федора, не забыв пройтись ладонями по груди, пояснице и ногам.
— Ничего нет, ваше благородие, — доложил, выпрямившись.
— В вещах смотрел?
— Первым делом. Тоже ничего.
Федор мысленно поблагодарил Друга за совет не нести деньги в казарму.
— Всегда пожалуйста! — раздалось в голове. — Изобрази недоумение. Это что за обыск?
— Дозвольте спросить, ваше благородие? — поспешил Федор. — Это с чего у меня обыскивают? Рази виноват в чем? Так скажите!
— Успокойся, Кошкин! — махнул рукой офицер. — Не тебя одного смотрят. Близ завода людей убили, а при них деньги имелись. Вот и ищем.
— Купцы, что ли?
— Бери выше, — вздохнул офицер. — Князья.
— Как же можно их убить? — делано удивился Федор. — То же колдуны.
— За словами следи, унтер! — окрысился полицейский.
— Виноват, ваше благородие! — поспешил Федор. — Осененные. Но таким, как я, к ним не подойти. Их даже пуля не берет.
— Ты откуда знаешь? — насторожился полицейский.
— Так в полку видел. Приезжали колду… Осененные на учения. Знатно огнем били. Встали — и давай кидать. Мы дивились, что в окоп не прячутся, командир роты и скажи, что стрелять в них бесполезно — пуля не берет. Щит какой-то есть. Разве что из пушки…
— Забирай свои деньги и иди! — оборвал его полицейский.
Федор подошел к столу, сгреб деньги в кошелек и вышел.
— Что скажешь о нем? — спросил полицейский городового.
— Ничего худого, — пожал тот плечами. — Мастеровой справный, поведения смирного, ни в чем предосудительном не замечен. Пьет в меру, безобразий не совершает.
— Присмотри за ним.
— Это почему?
— Дерзкий больно. Обыск ему не нравился. Невелика птица, чтобы привередничать.
— Приглядим, — пообещал городовой…
В этот день Федор работал до гудка, но норму выполнить успел. Фомич закрыл наряд, мастеровой отправился в казарму. Там первым делом проверил сундучок. Все на месте, хоть и перевернуто. Федор сложил все в привычном порядке. Встал и посмотрел на сожителей. Те валялись на койках и старательно смотрели в потолок.
— Что молчите, предатели? — спросил Федор. — Выдали меня полиции?
— Не сердись, Федя! — сел на койке Петька. — Так насели, ироды! Что делали в вечор, кто куда ходил? В комнате все перевернули. Что искали? — он пожал плечами. — Запрещенные листки, что ли?
— Деньги, — пояснил Федор. — Тут недалече князей побили.
— Ну, а мы при чем? — засопел Петька. — Вот же фараоны! Где князья, а где мы? Отбрехался?
— Да, — кивнул Федор.
— Надо это спрыснуть! — предложил Петька. — Васька сбегает. Только это… Одолжи полтину. У нас гривенник на двоих.
— Меньше баб водите! — буркнул Федор.
— Так получка завтра, — успокоил Петька. — Я отдам. Выпьем мировую, Федя?
— Не отказывай, — прозвучал голос в голове. — Пообщаюсь с пролетариатом.
— Хорошо, — кивнул Федор. — Но полтины будет мало. На, держи! — он достал из кошелька и протянул Петьке бумажный рубль. — Угощаю. Водку брать казенную, бутылки[13] хватит. На остаток — хлеб и колбаса.
— Спаси тебя Бог, Федя! — воскликнул Петька, схватил рубль и вскочил с койки. — Вместе с Васькой сбегаем. Подымайся, лежебока! — он толкнул товарища. — Федя угощает.
Пока они ходили, Федор принял душ и переоделся. Воротившиеся сожители принесли «красноголовку», хлеб и круг колбасы. Закуску разложили на оберточной бумаге. Федор сходил в душевую и помыл захватанные пальцами стаканы. Неприятно, да и проститутка пила, а она, может быть, заразная. Разлили, выпили, закусили. Завязалась беседа. Сожители стали вспоминать деревню — они были родом из Подмосковья, фабричное обучение, говорили о работе и начальстве. Федор откровенно скучал — слышал не раз. Угомонить бы болтунов, но вмешался Друг.
— Информация из первых уст — это очень важно, — сообщил Федору. — Ценный источник. Узнаёшь больше, чем из газет. Их мы тоже посмотрим, но потом. А пока слушай.
Федор не знал слова «информация», но по смыслу догадался. Потому сидел и кивал. Наконец все стали зевать и решили на боковую. Федор забежал в клозет, а затем сполоснул руки и рот под умывальником.
13
В то время водка продавалась в бутылках емкостью 0,61 литра, а не 0,5 как сейчас. Она была с красной головкой и белой — двойной очистки. Стоила соответственно 40 и 60 копеек за бутылку.