Роже отвел меня в комнату с керамической глиной и печью. Статуэтки были чрезвычайно непристойными. Они изображали всевозможные комбинации, порожденные людской изобретательностью с самого начала времен, а их, признаться, немало. «Вот образцы, — сказал Роже. — Учитывая ваш возраст, я буду платить полтарифа, из которого стану удерживать еще часть, так как вы иностранка».
У меня были формочки, хороший материал, хорошие инструменты, и, ненавидя праздность, я полюбила лепить фигурки. Роже платил очень мало, зато отличался чрезвычайно веселым нравом. «Я не такой грязный и лохматый, как топинамбусы, — говаривал он, — но предпочитаю обогащаться, заставляя работать других, нежели работать, не обогащаясь».
Конечно, я не купалась в роскоши, но жила в покое и не голодала. Окончив свои труды, я любила гулять в саду, отличавшемся большою красотой. Однажды вечером я встретила там женщину, которая мне сразу понравилась благородством черт и скромностью манер. «Меня зовут Флоринда, — сказала она, — и я замужем за смирниотом из Палермо, который продает Роже жевательную траву топинамбусов. Порою я сопровождаю мужа, когда он приезжает сюда по делам». Наша беседа продолжалась некоторое время, и я открыла во Флоринде целый кладезь доброты. С тех пор мы встречались с нею всякий раз, когда она приезжала на Мальту, и, чем больше я с нею общалась, тем сильнее крепла моя к ней привязанность.
Нередко я вспоминала всех вас и корила себя за то, что не писала вам. Единственное послание, которое я вам отправила, осталось без ответа, и сейчас я подозреваю, что Роже сохранил его у себя, опасаясь моего побега. Порою я думала и о наследстве своего кузена Членноунылло и размышляла над тем, не должна ли я все же покинуть Мальту. Этот вопрос разрешился сам собою. Мальтийские рыцари облагали фигурки Роже налогом. Неожиданно они сочли его недостаточно высоким, ведь защищать христианский мир от турок становилось все дороже, и, когда совет ордена решил удвоить взимавшуюся дотоле сумму, это довели до сведения Роже, который поднял громкий шум. Тогда мальтийские господа напомнили ему, сколь мерзкими и непристойными были фигурки. Роже отвечал, что такими они были всегда и никто не видел в этом ничего дурного. На что мальтийские господа возразили, что раньше внимательно их не рассматривали. Они не хотели уступать ни полушки. Роже наотрез отказался платить. Тогда, понимая, что больше ничего не получат, рыцари положили всему этому делу конец, просто изгнав Роже и топинамбусов вместе с их глиняными фигурками.
С небольшой суммой я покинула Мальту на борту трехпалубного судна, которое доставило меня в Мессину. Я сошла на землю, дабы немного осмотреть страну, ощутить твердую почву под ногами и найти судно, которое пожелает отвезти меня в Остию. Заметив весьма красивые плоды, я решила их купить и стала искать свою мошну. Но карман, в котором я держала деньги, оказался пуст! Я снова поискала под юбками, взглянула на землю. Ничего! У меня украли мои пекунии! Как вам описать мою тревогу? Тогда я вспомнила Флоринду и, питаясь подаянием, короткими переходами отправилась в Палермо. Я добралась туда полумертвая от голода и усталости, но милейшая Флоринда встретила меня с самыми трогательными изъявлениями дружеских чувств. Я осталась у нее на несколько месяцев, поскольку, будучи весьма несчастной со своим смирниотом, она находила утешение в моем обществе. Однажды, как будто взволнованная грустными предчувствиями, Флоринда, сняв с пальца перстень, украшенный великолепным изумрудом, попросила меня принять его в дар и вечно хранить в память о ней.
Смирниот имел от первого брака сына по имени Альзир. Тот был страстно влюблен во Флоринду и по сотне раз на дню со вздохами бросался к ее ногам. Однако же Флоринда была добродетельной женой, ибо страшно боялась своего смирниота. Однажды, когда Альзир, стоя на коленях перед Флориндой, умолял ее утолить его желания, смирниот неожиданно вошел к ней. Не успел он наброситься на Альзира, как тот вскочил и умчался с быстротою молнии. Разгневанный смирниот устремился ко Флоринде, выколол ей глаза, оттаскал за волосы, а потом задушил. Будь Флоринда виновна, ей бы наверняка достало хитрости и она бы не позволила застать себя врасплох. Впрочем, несмотря на свою невинность, она неизбежно была бы осуждена. «Так вот как обходятся с добродетелью», — подумала я, со всех ног убегая от сторожевых псов, которых смирниот пожелал на меня натравить. Добравшись до порта, вся растрепанная и запыхавшаяся, я укрылась в лавочке одного ломбардца. У меня не было ничего, кроме перстня с изумрудом, и хоть я поклялась Флоринде хранить его вечно, эта милейшая подруга, увы, не смогла пообещать, что я никогда не останусь без куска хлеба. Поэтому я скрепя сердце рассталась с драгоценностью, которая была мне так дорога. Ломбардец дал десятую долю ее стоимости, ибо это был очень честный ломбардец, но, поскольку изумруд имел большую цену, сумма все равно оказалась довольно приличной. Я взошла на борт судна, направлявшегося в Неаполь. Позднее я узнала, что смирниот так ловко выкрутился, что даже не предстал перед судом. Я также выяснила, что впоследствии он женился на особе, спавшей со всеми его лакеями, тогда как он сам этого не замечал. Ну а юный Альзир столь хорошо и столь быстро бегал, что добрался до самой Армении. Первая же особа, представшая его взору, оказалась весьма красивой девушкой. Он тут же влюбился и взял ее в жены. Она родила ему такое великое множество детей, что он вскоре разорился, ну а его жена с каждым днем становилась все уродливее.