— Яан Сукандер.
— Когда родился?
— А-а… В шестьдесят девятом. В июне. Тринадцатого.
— Адрес?
— Рантакату… нет, уже Тууликату. Номер я не запомнил. Пятнадцатый, что ли?
— У меня-то не спрашивай. Стало быть, какой адрес?
— Да мы только что туда переселились. Вроде бы пятнадцатый.
— Так и запишем: Тууликату, пятнадцать. А теперь — имя отца.
— Унски. Вернее, Унто. Но он…
— Профессия отца?
— Да он в лечебнице.
— Что он там делает?
— Откуда мне знать? Они его туда отвезли. Он алкаш.
— Ах вот что. Но небось у него и профессия есть. Или была.
— Не помню я, чтобы он когда-нибудь ходил на работу.
— Ну ладно. Оставим вопрос открытым. Имя матери и ее профессия?
— Улла. Только я не знаю, что она теперь делает. Она в Швеции. Когда мы еще все жили дома, она ходила убирать в одном большом универмаге.
— Стало быть, уборщица. Ну а с кем ты теперь живешь?
— С Пяйви. Это моя маленькая сестричка.
— Вдвоем?
— Нет, у Леэны. Она не то отцовская двоюродная сестра, не то еще кем-то ему доводится.
— Как ее фамилия?
— Мустонен.
— Значит, в данный момент она твоя опекунша. Запишем: Леэна Мустонен! А не знаешь ли ты, какая у нее профессия?
— Да она никуда на работу не ходит. У нее дома мастерская и швейная машинка.
— Швейная машинка? Так, та-а-ак. Она шьет?
— Да я за ней не слежу. Наверное, шьет. Говорят.
— А клиентов ее ты видел?
— Какие-то люди к ней ходят. Она шьет занавески на окна и… Не знаю я ничего.
— Мхм. Ну запишем все-таки: опекунша Леэна Мустонен, портниха… нет, пожалуй, швея. Этого достаточно. Ну ладно, а теперь перейдем к самому делу. В ночь на последнюю субботу ты взломал дверь.
— Да не взламывал я, там и замка-то в двери нет.
— Не перебивай! Ты взломал дверь или… скажем, проник в находящийся на улице Сюситие одноэтажный дом номер шестнадцать, который за неделю до того частично сгорел от пожара. Правильно?
— Не знаю я, когда он сгорел.
— Не увиливай. Ты проник в данный дом в упомянутое время. Так?
— Ну… вошел я туда.
— И когда дворник Халминен застал тебя в этом доме, у тебя в руках была финка.
— Перочинный нож это был.
— Такой нож тоже холодное оружие, и угрожать им — дело серьезное.
— Никому я не угрожал.
— У меня тут показания дворника. Продолжим. Что ты искал в вышеупомянутом доме?
— Молчанием ты ничего не выиграешь. Бывал ли ты в этой квартире когда-нибудь раньше?
— А что?
— Бывал?
— Ну, был один раз.
— Значит, знал, кто жил в данной квартире?
— Да никто там не жил. Она же обгорела.
— Но до того. Ведь ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Итак?
— Ну да, это была берлога Хемули. Он был моим классным, пока не спихнул меня в контроль.
— Минуточку. Классный, значит…
— Классный руководитель.
— А контроль?
— Контрольный класс. Я попал туда сразу же осенью.
— Хорошо бы ты еще рассказал, кто такой Хемуг.
— Хейкки Муола.
— Учитель?
— Ни черта он не учитель!
— Ну-ну, выражайся поприличнее.
— Да он только орал. Совсем чокнутый тип.
— Достаточно. Теперь поговорим о другом. Ты стало быть, однажды уже был у него дома. Почему?
— Там и другие были.
— Других здесь нет. Я у тебя спрашиваю.
— Да он чего-то, видать, хотел, но он такой зануда. Ничего и не вышло. Никто его не любит.
— Об этом я не спрашивал.
— Но все-таки он спихнул меня в контроль. Я знаю.
— Это к данному делу не относится. Поговорим о том, как ты проник в квартиру учителя Муолы. Она, хотя и обгорела, все же принадлежит ему. Что ты там искал?
— Да что там можно искать!
— В том-то и дело. Все хоть сколько-нибудь ценное и уцелевшее от пожара оттуда ведь увезли. Однако ты оказался там. И в показаниях дворника Халминена сказано, что ты резал ножом обои и сдирал их. Как это понимать?
— Детская выходка. Но ведь никакого урона учителю Муоле ты этим нанести уже не мог.
— Какого еще урона?
— Прекрасно ты все понимаешь. А теперь вот что. Я хочу получить ответ на следующий вопрос. Когда ты удирал оттуда, у тебя под мышкой был какой-то сверток. Небось думал, что дворник не заметил? Что было в том свертке?
— Ничего не было.
— Так-таки и ничего? Я хочу услышать ответ. Что ты нашел там, в квартире. Ну, давай, говори.
— Обои.
— И я должен поверить, что ты воровал со стен обои?
— Они немного обгорели и были залиты водой
— Обои? Ладно, к этому мы еще вернемся. Сперва выясним другое. Накануне тебя задержали в универмаге за мелкое воровство. И что нашли у тебя?
— Сам знаешь.
— Обращайся ко мне на «вы». Отвечай только на вопросы!
— Они меня там обыскали.
— А мы тут пишем протокол допроса. Ну так, я жду.
— Да я там ничего такого не взял, только пару носовых платков.
— Полдюжины кружевных носовых платков. Для кого? В подарок матери в Швецию к рождеству?
— Да я даже и адреса ее не знаю.
— Ну я бы еще понял, если бы ты взял сигареты или сладости. Но носовые платки, отделанные кружевами? Довольно странно, если, конечно, они не предназначались для чего-нибудь особенного. Или для кого-нибудь. Итак, для кого? Для этой опекунши Леэны Мустонен?
— Только не для нее.
— А для…
— Ты здесь находишься для того, чтобы мы все это выяснили. И мы выясним. Но сперва сделаем маленький перерыв. Чашку кофе выпьешь?
— Не-э…
— А что собой представляет контрольный класс?
— Это тоже входит в допрос?
— Нет. Просто интересно. Как там.
— Хотя бы ора Хемули не слышно. У Вас там свой учитель?
— По ремеслу у нас Репе. Этот дает нам делать все, что мы хотим.
— И какую ж работу ты там делаешь?
— Мне придется остаться тут? Или как?
— Ничего тебе не придется. Напишем бумаги и правим их в отдел социального обеспечения. А ты
пойдешь домой.
— да нет у меня никакого дома.
— Та-ак. Мать-то давно в Швеции?
— Она сказала летом, что приедет к рождеству и заберет туда Пяйви. Но она не может. Она написала, у нее еще даже комнаты своей нет.
— Написала! Ты же только что сказал, что не знаешь ее адреса.
— Да она за это время сменила три места и должна была снова переехать.
— И ты с сестренкой живешь у Леэны Мустонен. А для чего все-таки тебе понадобились эти обои?
— Хэ! Да они ведь ни для чего уже толком не годятся, они ведь обгорели.
— Рельефные матерчатые обои, как показал дворник. Очень красивые. Жаль, что огонь повредил их. Ты хотел наклеить их у себя в комнате, что ли?
— Да там уцелело всего-то примерно вот столько.
— Этого даже для одной стенки не хватило бы.
— Да этого бы хва… эх, ладно.
— Хватило? Для чего хватило бы?
— Можно, я пойду? Пяйви одна дома, Леэна ушла куда-то.
— Уйдешь сразу, как только выясним это дело. Итак, Для чего хватило бы такого куска обоев?
— Я делаю такой… рождественский подарок.
— Сестричке?
— Она видела такой в витрине одного магазина. Совсем легко и самому сделать.
— А эти кружевные платочки? Они тоже нужны были для этого подарка?
— Леэна обещала сшить.
— Что?
— Занавесочки на окна.
— Значит, этот подарок сестричке, это…
— Домик для куклы…
— Громче, не расслышал.
— ДОМИК ДЛЯ КУКЛЫ!
ОХОТНИКИ ЗА СКАЛЬПАМИ
Отец сунул расчетную книгу под мышку Паси и велел отнести Халминену. Тот заплатит сразу же, он такой. «Смотри, не потеряй деньги!» Это отец говорил всегда, словно Паси когда-нибудь обходился с деньгами небрежно.
Но Халминен жил на Тууликату, и отец не знал, что те кварталы — сфера влияния компании Яапи. И по какому бы делу ты ни шел, без «уличного налога» не обойдешься. Хорошо еще, если отделаешься только этим.
С тех пор как отец оказался в инвалидном кресле, Паси носил расчетные книги и наряды на сдельную работу бывшим отцовским товарищам по шоферскому делу. Отец однажды заснул за рулем и врезался в ель. Кузов был полон, две тонны гравия засыпали отца. Тогда-то у него и сместились позвонки, и парализовало ноги. Навсегда. Отец долго лежал в больнице, а выписавшись оттуда, стал дома вести бухгалтерию за тех, кто шоферил раньше вместе с ним, подсчитывал наряды и составлял налоговые декларации.