Но чаще всего его авторское «я» вскрывается перед нами в других, более интимных, бытовых и житейских аспектах. Проповедь перестает быть собранием лозунгов и призывов, когда за нею возникает живой человек, которого мы видим в ежедневном быту то с ружьем за плечами, то на сене в деревенском овине, то в лесу среди крестьянских ребят, то в телеге у околицы Грешнева... Благодаря этому его «я» утрачивает характер литературной абстракции и приобретает черты очень близкой, реальной и притом обаятельной личности.[299]
Точно таким Некрасов является перед нами в «Железной дороге». Мы встречаем его там как знакомого, с которым недавно расстались. Если бы он не появился в поэме, мы восприняли бы ее совершенно иначе. Уже в первой ее главке мы видим не только прекрасно написанный осенний пейзаж, но и его самого, Николая Алексеевича, восторженно любующегося этим пейзажем. Во второй — он опять перед нами: беседует с Ваней и слушает зловещую песню, которую поют землекопы. В третьей он выступает как противник генерала, и так дальше, до последней строки.
Словом, и этими своими особенностями «Железная дорога» — характернейшее произведение Некрасова: в ней, как мы видим теперь, наиболее полно и богато представлены именно такие черты, которые типичны для всего его творчества.
Как уже было сказано на предыдущих страницах, «Железная дорога» создавалась Некрасовым в счастливый период полного расцвета его творческих сил. В начале этого периода он пишет такие стихи-лозунги, стихи-прокламации, как «Поэт и гражданин», «Песня Еремушке», — программные стихи революционно-демократической «партии», где публицистика естественно преобладает над образами. Здесь мастерство Некрасова в области декларативной, агитационной поэзии достигает своего высшего блеска.
Во второй половине того же периода, с 1861 по 1865 год, когда Некрасов почти исключительно посвящает себя крестьянской тематике, от поэзии лозунгов он переходит к поэзии зримых, конкретных, вещественных образов, к повествовательным, эпическим жанрам, обнаруживая и здесь небывалые силы.
Достаточно напомнить, что именно в те годы, с 1861 по 1865 год, им созданы «Коробейники», «Крестьянские дети», «Зеленый Шум», «Орина, мать солдатская», «Железная дорога» и высшее завершение всего этого крестьянского цикла, одна из величайших поэм, какие только знает мировое искусство, «Мороз, Красный нос» — о нравственной мощи народа, сохранившейся под игом крепостничества.
Тогда же он задумал и начал монументальную свою эпопею о русском крестьянстве «Кому на Руси жить хорошо».
И в «Коробейниках», и в «Морозе, Красном носе», и в «Орине», и в «Кому на Руси жить хорошо» он проявил такую власть над народными формами речи, народными ритмами, народной «фактурой стиха» (как любил выражаться Белинский), какой не было и быть не могло ни у одного из его современников.
Вообще почти все, что написано им между 1861 и 1865 годами, наряду с огромным идейным подъемом, выделяется в его литературном наследии особым совершенством поэтической формы. Всюду чувствуешь сильную руку художника, вполне овладевшего своим мастерством: и в четкости сюжетного рисунка, и в разнообразии живых интонаций, и в смелом разрешении композиционных задач, не говоря уже об особой, свойственной одному лишь Некрасову певучести повествовательной речи.
Здесь, в таких стихотворениях, как «Похороны», «Коробейники», «Мороз, Красный нос», эта певучесть достигает наибольшего своего выражения, что в некрасовской поэзии уже само по себе всегда и неизменно свидетельствовало об огромном душевном подъеме.
«Железная дорога» принадлежит именно к этому — лучшему — времени поэтической работы Некрасова. Одним из показателей художественного ее совершенства служит ее лаконизм. Читая и перечитывая ее, всякий раз удивляешься: неужели в ней всего только двести стихов! Как мог вместиться в немногие строки такой колоссальный сюжет с таким обилием образов, чувств, идей?
Вся поэма — три или четыре страницы, а кажется, будто прочитал целый том, потому что здесь в каждой строке, в каждом слове «бездна пространства», как выразился Гоголь о творениях Пушкина.
Любопытно, что, хотя в этой поэме воспроизводятся речи крестьян, в ней, во всем ее тексте, за исключением последней главы, отсутствует так называемый крестьянский язык, не говоря уже о каких бы то ни было жаргонных словах. Даже песня мужиков-землекопов полностью лишена деревенской окраски. В ней нет никакой стилизации под народную речь:
299
Конечно, есть у Некрасова такие стихи, в которых его подлинное «я» заменяется вымышленным. Таковы, например, все стихотворения, входящие в отдел юмористики. Таковы же «Дума», «Вино», «Дешевая покупка», где форма повествования от первого лица является лишь литературным приемом. Таковы же стихотворения «Суд» и «Несчастные», где, несмотря на автобиографичность отдельных частей, основной сюжет подчиняется вымыслу. Но все это принадлежит к числу тех исключений, которые служат подтверждением правила. В подавляющем большинстве стихотворений Некрасова — полное тождество между лирическим героем и автором.