Когда эти «налетные коршуны» входили «во избу да во земскую», они, по словам причитания, не творили тут «Иисусовой молитовки». Некрасов в своей поэме отмечает и эту деталь:
Но, конечно, главной своей задачей он считает воспроизведение тех издевательств над бесправным крестьянином, которые с таким негодованием и с такой могучей изобразительной силой описывает в своих плачах Ирина Федосова.
Вообще эти отрывки ее причитаний принадлежат к числу наиболее замечательных произведений народной поэзии, выражающих гнев и протест. В одном из них Ирина Федосова говорит о чиновнике, приехавшем в деревню на следствие:
Все это неистовство разбушевавшегося представителя власти Некрасов изобразил в своей поэме словами Ирины Федосовой (ценя в них раньше всего их подлинную документальность, их верность действительности), но в то время, как у Ирины Федосовой образы, относящиеся к поведению начальника, сконцентрированы в двух-трех отрывках ее причитания, Некрасов рассеял эти образы по нескольким страницам поэмы для того, чтобы дать их читателю в нарастающей силе. На одной странице мы читаем:
На другой странице — через сто с чем-то строк:
И это слово «наскакивал», и страшное упоминание о том, как свирепый начальник ломал свои перстни о скулы избиваемых им крестьян, все это взято из другого отрывка того же причитания Ирины Федосовой, еще более смелого, прямо обращенного к этому «лютому зверю»:
Обобщенное мнение крестьян о всех этих буйных начальниках Ирина Федосова выразила в следующей эпической формуле:
У Некрасова эта народная формула повторена в такой же последовательности:
Верный своей обычной системе, Некрасов устранил из этого фольклорного текста все, что носит отпечаток закостенелой, традиционной стилистики: вместо «ясных очей» написал просто «глаза», вместо дважды повторяющихся «белых грудей» в одном случае написал «грудь», в другом — «шея».
Словом, не было такого элемента сатиры во всех причитаниях Ирины Федосовой, которого не использовал бы Некрасов для своей поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Все цитаты, приведенные в настоящей главе, показывают ясно и четко, каков был один из главнейших некрасовских методов использования родного фольклора: поэт выбирал из существующих фольклористических сборников такие песни, причитания, поговорки, пословицы, которые свидетельствовали о созревании народного гнева, и сосредоточивал их в своей эпопее, внося в этот материал только то, что было необходимо для усиления экспрессии.
Уже после того как настоящая глава была написана, в печати появились содержательные статьи К. В. Чистова «Некрасов и сказительница Ирина Федосова»[338] и «Н. А. Некрасов и народное творчество»[339]. В первой из них исследователь говорит: «Политическое и социальное сознание Некрасова, стоявшего на передовых, прогрессивных позициях своего времени, не могло быть аналогичным сознанию неграмотной олонецкой вопленицы. Каждый факт, образ, сюжет, найденный у Федосовой, Некрасов оценил и осмыслил по-своему, сообщив ему логическую законченность, подняв его тем самым на огромную социальную высоту».