Мастерство Некрасова

В ту пору тени не́ было.
(III, 344)

Забросит луч — и чу́до там.
(III, 346)

Таких составных окончаний, слагающихся из двух или даже трех слов, особенно много в «Пире — на весь мир», последней части поэмы «Кому на Руси жить хорошо»:

Куражился: «Дура́к же ты!»
(III, 355)

«Дурак же ты...» — И все́-то вы...
(III, 355)

В другую пору то́-то бы...
(III, 361)

А спорить — видит — не́ о чем.
(III, 366)

Когда эти составные дактили следовали один за другим, дикция некрасовского стиха, обычно такая чеканная, теряла свою четкость:

Светает. Снаряжаются
Подводчики. — Эй, Вла́с Ильич!
Иди сюда, гляди́, кто здесь! —
Сказал Игнатий Прохоров.
(III, 372)

Образовать дактиль из слов «Влас Ильич» было возможно только в том случае, если со слова «Ильич» снималось ударение, а это было так же трудно, как лишить ударения два слова «кто здесь» в следующей строке. В обоих случаях мы ощущаем эти сочетания слов как дактилические лишь потому, что благодаря предыдущим стихам у нас уже выработалась очень сильная инерция ритма.

В первой части поэмы, в главе «Пьяная ночь», есть несколько таких составных окончаний, дактиличность которых только потому и ощущается нами, что дактилические окончания являются в поэме наиболее распространенными, а вне контекста их можно принять за четырехстопный ямб:

Иван кричит: «я спа́ть хочу».
А Марьюшка: «и я́ с тобой!»
Иван кричит: «посте́ль узка»...[410]
(III, 199)

Конечно, таких архаических способов дактилизации окончаний, как наращивание лишнего слога при помощи безударных частиц е и нонь, в поэме Некрасова нет, но почти все другие приемы народных песен здесь налицо. Возвратные окончания ся (вместо усеченных сь) широко использованы в тексте поэмы в полном согласии с версификацией народа: «гнушалися», «запиралися», «каталися», «размоталися», «крестилися», «покатилися» и т. д. и т. д.

Дактилизованные при помощи ся окончания глаголов встречаются у Некрасова особенно часто в таких параллельных строках:

Уж языки меша́лися,
Мозги уж потряса́лися.
(III, 263)

Крестьяне настоя́лися,
Крестьяне надрожа́лися.
(III, 276)

В молчанку напива́лися,
В молчанку целова́лися.
(III, 350)

Хлеба не уроди́лися,
Снеточки не лови́лися...
(III, 263)

Ночь — слезами облива́юся,
День — как травка пристила́юся.
(III, 288)

Очень редки у Некрасова архаические инфинитивы на ти, столь часто встречающиеся в народных былинах:

С кем думушку подумати?
(III, 292)

Древняя дактилическая форма атися, итися в поэтическом наследии Некрасова встречается лишь однажды:

Стало хозяйство тогда поправля́тися:
Стало земли от семян остава́тися!
(II, 201)

Вместо глагольных форм слыхал, видал, ходил Некрасов в своих «крестьянских» стихах часто оказывал предпочтение формам слыхивал, видывал, хаживал, так как эти формы, усиливая народный колорит его речи, в то же время служили опять-таки дактилизации стиховых окончаний.

В «Коробейниках»:

Не ругайся! Сам я слыхивал,
Тут дорога попрямей. —
«Дьявол, что ли, понапихивал
Этих кочек да корней?»
(II, 135)

В «Похоронах»:

Ты ласкал их, гостинцу им на́шивал,
Ты на спрос отвечать не скучал.
У тебя порошку я попра́шивал.
И всегда ты нескупо давал.
(II, 117)

410

Взято почти буквально из песни, записанной Глебом Соколовым в Тульской губернии в шестидесятых годах. Песня была перепечатана в «Этнографическом сборнике Географического общества», вып. VI, СПб. 1864, № 8, стр. 12.