Отбрасывали тени и фигуры на шахматной доске. Теперь их расположение стало иным.
Мисс Горриндж сидела за своим письменным столом и смотрела, как Бишоп задумчиво склонился над клетчатым полем боя.
— Похоже, будто все идет прахом, — сказал он. — Эту игру никто не ведет, не направляет. — Он убрал с доски фигуры, которые использовались во время последнего сражения, и оставил только те, которые символизировали участников дела Брейна. Красный король по-прежнему стоял в центре доски — сам Брейн, все еще главная фигура, вокруг которой вращались остальные. Теперь Бишоп подвинул красную королеву: прежде она занимала место рядом с королем, теперь противостояла ему.
— Эверет Струве, — говорил себе под нос Бишоп, — поменял цвет. — Он убрал белого коня и заменил его красным, который объявлял шах королю и одновременно угрожал королеве. Другая королева — белая, повисла над доской в руке Бишопа.
— А вот и малышка Софи Маршам…
— Трудный ребенок, — произнесла мисс Горриндж.
— Да-а. Так и не знаю пока ее возможностей.
Он поставил белую королеву напротив красного короля, а на самом краю шахматного поля появилась пешка.
— Жофре де Витт, покойный. Мертвая пешка, не сделавшая ни одного хода.
— К вечеру картина наверняка во многом прояснится, — сказала мисс Горриндж. — Во-первых, ты увидишься с Мелоди. Во-вторых, может быть, поймают Струве.
Бишоп поднялся, выбивая свою пенковую трубку.
— Что верно, то верно. Но будет ли толк?
— У тебя есть признание Мелоди. Может, тебе удастся добиться от нее убедительных показаний. Кроме того, признание может сделать и Струве. А множество улик уже собрано.
Бишоп пожал плечами.
— Положим, я приду к выводу — исходя из того, что она расскажет сегодня вечером, — что Мелоди Карр каким-то образом действительно убила Брейна. Смогу ли я убедить полицию? А если нет, они что же, продолжат дело и отдадут Струве под суд, зная, что могут с таким же успехом посадить на скамью подсудимых Мелоди, если у них будет хватать улик?
— Фредди окажется в затруднительном положении.
— Он и сейчас в затруднительном положении.
Она потянулась к одной из папок своей картотеки.
— Я пытаюсь получить дополнительную информацию по Брейну в Министерстве обороны. Но, как я поняла, там после ухода Брейна в отставку потеряли все его следы.
— А погибшие экипажи? Ты нашла их имена?
— Пока у меня только половина фамилий. Но остальные скоро тоже будут. Ты понимаешь, какая это морока — получать неофициальную информацию из официальных источников, особенно если случай стал предметом судебного разбирательства.
— Если кто и способен ее получить, то только ты.
— Благодарю. Но насколько вероятно, Хьюго, что Струве попадет на скамью подсудимых?
— На сто процентов, если они возьмут его живым. Но вот доказать обвинение — это уже другой вопрос.
— Звучит странно, если учесть, что мы считаем его виновным в двух смертях.
— Нельзя же повесить человека дважды, — ответил Бишоп.
Минуту он разглядывал шахматные фигуры на доске, потом в задумчивости поднял телефонную трубку.
Ее темные волосы были подняты вверх и заколоты испанскими гребнями. Черная шелковая шаль накинута на плечи, чтобы скрыть царапины. Мелоди смотрела на него поверх своего бокала.
— Значит, они пока не нашли его.
— Нет, — ответил Бишоп.
— Боюсь, когда они его найдут, он будет уже мертв.
Он стоял у окна и глядел на улицу. Вдоль нее росли деревья. Две-три машины приютились в тени их листвы. Там стояла «вентура» в ту ночь, когда Брейн находился в этой комнате. Теперь на том месте стоял серый «роллс-ройс», а в квартире вместо Брейна был Бишоп.
— Ты хочешь сказать, он покончит счеты с жизнью?
— Если его прижмут в угол. Но сначала попытается добраться до меня.
Бишоп обернулся. Она лежала на диване, подложив руку под голову. Свет с потолка преломлялся через жидкость в бокале, который она держала, и разноцветным пятном падал на шаль.
— Думаю, ты ошибаешься, Мелоди. Если бы он хотел забрать тебя с собой, а не вспоминать, сидя в камере смертников, он сделал бы это той ночью. Оружие у него было.