И да, я ещё на секундочку хочу остановиться на Зеноне и его критике Платона. Плутарх пишет: «Да и во многом удивительное учение о государстве Зенона, основателя стоической школы, сводится лишь к одному: чтобы мы жили не по городам, не по демам (демы — это административные единицы), отделённые друг от друга различными установлениями, но считали бы всех людей соотечественниками и согражданами, чтобы у нас был единый жизненный порядок, каку стада, пасущегося на общем пастбище. Но Зенон написал это, словно запечатлев мечту или образ совершенного философского благозакония».
Известно, что Зенон отрицал собственность и деньги, отрицал моногамную семью, отрицал суды и государственную регламентацию, но высказывал идею равенства людей и мирового полиса, Космополиса, в котором все равны: и люди, и боги, и рабы, и варвары.
Всё это очень отрывочно. Повторяю, мы всё это реконструируем по отдельным обрывочкам и намёкам. И важнейшая идея стоицизма, помимо идей космополитизма, равенства, критики Платона, — это идея естественного права. То есть природный закон есть проявление Божественного Закона, и он есть мораль. Из идеи естественного права можно сделать два вывода. Первый вывод, который делали первые стоики — Зенон и другие, — естественное право противоположно государству. Не нужно власти, не нужно судов, не нужно собственности, нет моногамной семьи, нет тотальной регламентации в духе Платона. То есть анархические выводы из идеи естественного права, в духе того, что потом Кропоткин скажет: мораль должна заменить государственное право. Общество должно заменить государство.
А можно сделать и иной вывод. Можно не противопоставлять естественное право государству, а выводить государственное право из естественного. И вот это сделают поздние стоики, римские, которые сохранят какие-то идеи стоицизма — космополитизм, критику рабства, пафос внутренней личной свободы — но которые уже отнюдь не будут анархистами. И римское право, как известно, родилось из стоицизма. То есть, повторю, право человеческое как проявление Божественного Логоса. Это второй путь, по которому пойдёт уже римский стоицизм, поздний, который до нас дошёл лучше. (Сохранились сочинения Сенеки, Марка Аврелия и записанные учениками беседы Эпиктета.) Повторюсь, стоицизм потенциально содержит в себе два этих пути. По первому пути шли основатели, Зенон, в частности: противопоставление права природного праву государственному, жизнь по природе, жизнь против государства. Государство не нужно, оно искусственно и насильственно, Платон всё это зря написал, не нужно нам ни судов, ни государственного освящения семьи, ни рабства, ни собственности. Должна быть солидарность, равенство, дружелюбие. А поздние римские стоики, они скажут — да, конечно, космополитизм, да, рабство, конечно, не очень хорошо, но законы людские есть проявление Божественного Закона. Закон земной, государственный — это проявление Божественного Логоса.
В общем, как вы видите, со стоиками всё непонятно. Сочинения ранних стоики не дошли, хотя они, скорее всего, были очень близки к анархизму (и к кинизму, соответственно). А поздние дошли, но они были далеки от анархизма.
Если у вас ещё остались силы и терпение, то имейте в виду: у нас остался на сегодня ещё один большой и очень интересный участок нашего разговора — кинизм. Киников я очень люблю, почти также, как даосов. Могу говорить о них долго. Но я не буду говорить долго, чтобы вас совсем не вывести из себя и не утомить, и не превысить размеры нашей полуторачасовой лекции (не больше, чем вдвое). Кто захочет узнать больше — читайте «Антологию кинизма».
Кинизм — это философия угнетённых. Я не марксист совершенно. Марксисты очень любят всё на свете выводить из социологии, из классов, из социальной природы. Обычно это убого и неплодотворно. Например, назвав Платона «рабовладельческим философом», мы почти ничего не узнаем собственно о мысли Платона и лишь бесконечно удалимся от её несравненой глубины и утончённого содержания. Но вот с кинизмом это как раз уместно.