Голос Павла (из-за двери). Здесь живет Пелагея Власова? Я - Павел Власов.
Учитель. Ее сын!
Павел (входит). Здравствуйте.
Все. Здравствуй.
Павел. А где же моя мать?
Учитель. У соседки.
Василий Ефимович. Сейчас вернется. Твоя мать нам говорила, что ты...
Павел. В отъезде.
Василий Ефимович (смеется). Вот именно!
Слышно, что Власова возвращается.
Рабочий. Садись сюда! Устроим твоей матери сюрприз.
Сажают Павла на стул против двери и становятся вокруг него.
Мать входит.
Мать. Павел! (Обнимает его.) Как похудел! Надо бы потолстеть, а он все худеет. Я так и думала, что долго они тебя не удержат. Как вырвался? Сюда надолго?
Павел. Вечером двину дальше.
Мать. Пальто-то хоть скинуть можешь?
Павел снимает пальто.
Учитель. Вас послушать, так вы боретесь за свободу, а в своей партии сущее рабство насаждаете. Хороша свобода! Одни только приказы да принуждения.
Мать. Видите ли, Николай Иванович, тут такое дело. Нам эти приказы не мешают, не то что вам. Нам они нужны. Мы, не в обиду вам будь сказано, на большее метим, чем вы. А свобода, она, Николай Иванович, все равно что деньги. Вот я совсем мало даю вам денег на мелкие расходы, зато теперь вы больше можете купить себе нужных вещей. Если месяц-другой поменьше тратить, потом можно истратить побольше. Против этого и вы не станете спорить.
Учитель. Я вообще отказываюсь с вами спорить. Вы ужасно неуступчивы.
Мать. Да, это верно, но нам иначе нельзя.
Василий Ефимович. А кошму-то вы достали? (Павлу.) Газета должна быть готова к восьми часам!
Павел. Так тискайте скорей!
Мать (сияя). Начинайте, начинайте! Кончим - тогда выкроим минутку! Ну что вы скажете - соседка-то и слушать меня не стала! Кошма, вишь, заготовлена детям на пальтишки. Марфа Александровна, говорю, да я ж только что видела ваших ребят, они шли из школы в пальтишках. "Какие же это пальтишки? Это просто латаные отрепки. Вся школа издевается", - говорит она. Марфа Александровна, говорю, у бедняков и пальтишки бедные. Дайте мне кошму хоть до утра. Поверьте мне, детям вашим она принесет больше пользы, если вы мне ее дадите, чем самое теплое пальто. Куда там! Не дала. Ума - ни на грош! (Вынимает из-под передника несколько кусков кошмы и подкладывает под машину.)
Учитель. А это что?
Мать. Да кошма же!
Все смеются.
Василий Ефимович. Чего же вы так долго жалуетесь на соседку?
Мать. А как же? По ее милости я воровкой стала. Кошма-то нужна нам до зарезу. А истинная правда, ее ребятишкам прямая выгода, чтоб такие газеты печатались!
Василий Ефимович. Пелагея Власова, именем революции благодарим вас за кошму!
Смех.
Мать. А завтра я ее верну. (Присевшему на стул Павлу.) Хочешь хлеба?
Василий Ефимович (у машины). А кто будет вынимать оттиски?
Мать становится к машине. Павел ищет хлеб.
Мать. Поищи в ящике.
Павел. Обо мне не беспокойся. Я даже в Сибири как-то нашел кусок хлеба.
Мать. Слышите, он корит меня! Не забочусь, мол, о нем. Дай, я хоть отрежу тебе хлеба.
Учитель. А кто будет вынимать оттиски?
Павел (отрезает ломоть хлеба, остальные печатают). Оттиски будет вынимать мать революционера Павла Власова, революционерка Пелагея Власова. А она заботится о нем? Ни капельки! Чай она ему заварила? Баню истопила? Телка заколола? Ничего подобного! Бежит он из Сибири в Финляндию под железными ударами вьюги, под свист жандармских пуль, и негде ему приклонить голову, кроме подпольной типографии. А мать вынимает какие-то оттиски, вместо того чтоб гладить его по голове.
Мать. Хочешь помочь нам - становись сюда. Андрей подвинется.
Павел занимает место у печатного станка напротив матери.
Мать. Трудно жилось?
Павел. Если бы не тиф, все было бы хорошо.
Мать. Ел-то хоть по-человечески?
Павел. Да, кроме тех случаев, когда нечего было есть.
Мать. Береги себя. Ты теперь надолго?
Павел. Если вы здесь здорово будете работать - ненадолго.
Мать. А там - тоже будет работа? Павел. Конечно! Там это так же нужно, как и здесь.
Стук в дверь. Входит Зигорский.
Зигорский. Павел, скорей уходи! Вот билеты. На вокзале тебя ждет товарищ Исай с паспортом.
Павел. А я-то думал пробыть хоть часа два. (Берет пальто.)
Мать (идет за своим пальто). Я тебя провожу.
Зигорский. Нельзя. Павлу это опасно. Вас знают все, а его никто не знает!
Мать помогает Павлу надеть пальто.
Павел. До свидания, мама!
Мать. Будем надеяться, что в следующий раз я успею отрезать тебе хлеба.
Павел. Будем надеяться. До свидания, товарищи!
Павел и Зигорский уходят.
Учитель. Бог ему поможет, Власова.
Мать. Этого я не знаю. (Возвращается к машине.) Печатание продолжается. (Декламирует.)
ХВАЛА ТОМУ, ЧТО ТРЕТЬЕ
Вечна жалоба, что быстро
Матери теряют сынов,
но я
Сохранила сына. Как сохранила?
Через третье.
Он и я - было нас двое; но нас единило
Третье - общее дело, которое мы
Вместе вели.
Часто слыхала я, как отцам
Грубят сыновья.
Сколь же лучше был наш разговор
Об этом, о третьем, родном нам обоим,
Великом деле миллионов людей!
Близкие этому делу, мы
Были близки друг другу.
Близкие этому милому делу,
Мы были милы друг другу!
X
При попытке перейти финскую границу Павел Власов был схвачен
и расстрелян
Квартира учителя.
Хор {Перевод А. Голембы.} (поют революционеры-рабочие, обращаясь к Власовой).
Товарищ Власова, твой сын
Расстрелян. Однако,
Когда он шел к стене, чтобы быть расстрелянным,
Он шел к стене, возведенной
ему подобными,
И винтовки, направленные в его грудь, и
обоймы
В магазинах этих винтовок
Были изготовлены ему подобными. Только люди эти
Ушли или были прогнаны, но для него они все же
были здесь
И присутствовали в деле рук своих. Да ведь и те,
Которые стреляли в него, были не иными, чем он
сам, и
Не вечно им быть невосприимчивыми к учению.
Конечно, он шел еще в цепях, выкованных
Товарищами
И надетых на него его товарищами, но
Гуще вырастали заводские здания, он это
Видел с пути своего,
Трубы к трубе, и так как это было утром
Ибо их всегда выводят утром, - то
Цеха были пусты, но он видел их наполненными
Тем войском, которое непрестанно росло,
Да и теперь еще продолжало расти.
Однако его
Ему подобные
Вели нынче к стене,
И он,
Который понимал это,
В то же время и не мог
Этого понять.
Входят три женщины. Они несут Библию и миску с едой.
Домовладелица (в дверях). Надо забыть все пререкания с Власовой, подойти к ней по-христиански и выразить ей сочувствие.
Входят в комнату.
Дорогая Пелагея Ниловна! В эти трудные дни вы не одиноки. Весь дом горюет вместе с вами.
Две женщины плачут. Они садятся и громко всхлипывают.
Мать (после паузы). Выпейте чайку. Это помогает. (Разливает чай.) Ну что, теперь полегче?
Домовладелица. Удивительно, как вы себя держите в руках, Пелагея Ниловна.
Ее племянница из деревни. Так и надо. Все под богом ходим.
Бедная женщина. А бог - он знает, что делает.
Мать молчит.
Мы так подумали, надо позаботиться о вас. Небось ничего толком и не варите для себя. Вот миска с едой. Только разогреть. (Протягивает миску.)
Мать. Спасибо, Лидия Антоновна. Я вам очень благодарна, что вы подумали обо мне. И вам всем спасибо, что пришли навестить меня.
Домовладелица. Милая Пелагея Ниловна, я вам и Библию принесла, на случай, если б вам захотелось почитать. Держите ее сколько угодно. (Подает матери Библию.)
Мать. Спасибо на добром слове, Вера Степановна. Библия, конечно, очень хорошая книга. Но вы не обидитесь, если я не возьму ее? Учитель уехал на каникулы и позволил мне читать свои книги. (Возвращает Библию.)