Долгие годы она кормила и одевала нас, не помышляя ни о покое, ни об отдыхе. Жалование её было маленьким, а нужды наши огромными, но никого из нас она не допускала к своей работе и помощи не требовала.
Нередко вечерами мы семьёй собирались у камина и мечтали о будущем. Старший брат хотел продолжить отцово ремесло и считал своим долгом взять на себя обязанности главы семейства. Мне всё чаще грезились путешествия в чужие края. Но прежде всего нам нужно было выучиться в школе. Мать частенько повторяла: "Человек неучёный, что топор неточёный".
Положение наше сделалось совсем скверным, когда на страну обрушилась засуха и повсеместно выросли цены на продукты. Однако мама и не думала впадать в уныние или испытывать тревогу о нашем пропитании, наоборот, поспешила увеличить количество ртов ещё на одного человека, приведя в дом незнакомую девочку, которую, ко всему прочему, после долгих стараний ей наконец-то удалось удочерить.
Это событие заметно изменило наш уклад и порядки, привнеся странное разнообразие в монотонные и строгие семейные будни. Обряд удочерения оказался настоящим праздничным приключением. Мать впервые за многие годы надела свои прежние наряды и украшения. Нас отвела в церковь по-воскресному одетыми, сверкающими чистотой и красиво причёсанными, словно на святые таинства. После окончания литургии мы всем приходом, а были там и настоящие родители девочки, встали напротив иконы Вседержителя, и мать торжественно приняла ребёнка из рук священника, пообещав во всеуслышание, что «хочет полюбить и воспитать сие чадо, равно оно плоть от плоти её кровное».
В исключительно торжественной обстановке прошло приобщение ребенка к новой семье и дому. От самой церкви процессию возглавляли сельский старейшина вместе с мамой и девочкой, а за ними потянулись остальные. Наши собственные родственники и родные нашей новой сестры внушительной толпой сопровождали нас прямо до дверей дома. На пороге старейшина поднял девочку высоко над головами, как бы демонстрируя её всем присутствующим, затем громогласно спросил:
– Кто из сродников, своячениц иль родителей ребёнка полагают себя самих важней для девочки, чем Деспина, покойного Михаила супружница, и ихние дети?
Отец девочки выглядел совсем бледным и, потупив взгляд, уныло глядел перед собой. Его жена, уткнувшись в мужнино плечо, тихо рыдала. Мою же маму всю, казалось, трясло на нервах – а вдруг кто запротестует и враз разрушит её счастье! Однако никто не решился ответить старейшине. Тогда девочку в последний раз дали родителям на руки: они обняли, поцеловали ребёнка и удалились навсегда вместе со своими родственниками. Сельский старейшина в компании уже нашей родни был приглашён на застолье.
С того самого момента мать пестовала приёмную дочку, окутав её таким теплом и заботой, какой мы не удостаивались даже в самые лучшие годы. Меня в скором времени отправили учиться, я был далеко и часто скучал по близким. Мои братья в изнурительных трудах и нередко без сна и отдыха обучались ремеслу в подмастерьях, а чужая нам девочка чувствовала себя в нашем доме хозяйкой, словно в своём собственном.
Скромных доходов, что приносили братья, хватило бы на то, чтобы дать матери хоть недолгую передышку, но та вместо отдыха всё копила приданое для приёмной дочки и продолжала в поте лица заботиться о ней. Я о многом даже и не догадывался. Ещё до того, как мне посчастливилось вернуться, мать успела вполне позаботиться о чужом ребёнке: вырастить, воспитать и даже отдать её замуж, окружив всецело материнским вниманием, будто та была истинным членом нашей семьи.
Свадьба, с которой, кажется, сознательно поторопились, стала истинно радостной новостью для братьев – освободившись от мучительного бремени на сердце, они наконец вздохнули с облегчением. И отчасти были правы: девочка не только никогда не питала к ним подлинно сестринских чувств, но и напоследок ответила неблагодарностью женщине, что нянчилась с ней сызмальства и подарила столько нежности и любви, какой зачастую не получают и родные дети.
А потому были на то причины, когда, провожая сестру в её новый дом, братья не испытывали ни капли сожаления и очень надеялись, что и мама вынесла важный урок из всего пережитого. Но каково ж было удивление, когда однажды, почти сразу же после свадьбы приёмной дочки, мать снова приносит в семью девочку – совсем кроху, ещё в пелёнках!
– Несчастная девчушка! – произнесла с умилением мать, склонившись над дитём и бережно сжимая его в своих объятиях. – Мало того, что, ещё не родившись, отца потеряла, а тут и мать её померла – совсем сиротой сделалась. Ну и как ей теперь – не пропадать же! И с чувством еле скрываемого удовлетворения при столь несчастливых для малышки обстоятельствах она с восторгом предъявила свою добычу онемевшим от изумления братьям.