Луия с силой ударила ладонью по столу. Труп выглядел… странным, бесформенным, как будто уже начал распадаться.
– Если мы пошлем сотню тысяч фейри на поле боя, их гибель ничего не изменит, – ответил Кадуан.
– Нам не нужно посылать сотню тысяч фейри на гибель, – парировала Луия. – По крайней мере, если вы решитесь использовать всю силу, которая есть в нашем распоряжении.
Кадуан посмотрел на меня, но тут же отвел взгляд, будто позволил себе минутную слабость. Остальные же присутствующие не стеснялись.
Многие в городе думали, что я глупа. Но я никогда не была глупой. Я прекрасно поняла, что имеет в виду Луия. Губы невольно скривились в усмешке, и я в очередной раз рассердилась на доставшееся мне смертное лицо: оно смело двигаться само по себе.
– Все о ней говорят, но никто не спросит ее саму, – негромко произнес Меджка.
Кривоватая улыбка вернулась на его лицо. Я встретилась с ним взглядом, хотя знакомый оттенок золотистых глаз пробуждал неприятные воспоминания.
– Нам с тобой, Эф, пришлось хуже всех. Будь у тебя возможность наказать людей за то, что они с тобой сделали, разве бы ты ею не воспользовалась? Мы заслуживаем права отомстить. Как и те, кто не сумел ускользнуть из их лап.
«Отомстить». Это слово пробудило какое-то чувство, словно едва уловимый запах из старых воспоминаний.
– Дело не в мести, – холодно возразил Кадуан.
Я едва не рассмеялась. О чем он говорит? Я мало понимала в жизни смертных. Я не умела читать выражение их лиц или интонации в голосе. Но я знала, что такое месть, знала, как жажда мести поглощает все остальное, и я видела огонь этой жажды в глазах Кадуана каждый раз, когда он смотрел на меня.
Мести хотели все.
Тисаана желала оставить свой след в мире, что в свое время отвернулся от нее. Максантариус цеплялся за месть, черпал из нее силу, к которой всегда так отчаянно стремился. Те, кто был до него, желали того же, хотя воспоминания о них давно увяли.
В образе Решайе я олицетворяла гнев и желание, струящиеся по венам другого существа. Но сейчас у меня не было никого, кроме самой себя, – остались только плоть, кровь и ярость.
По крайней мере, Меджка, кажется, видел во мне именно это. Возможно, потому, что он видел то же в себе самом.
– Люди будут наказаны. – В тихом голосе Кадуана звучало твердое обещание. – Когда мы покончим с ними, от человеческой расы останутся лишь шрамы. Вы можете не верить в мои методы, но не смейте подвергать сомнению мои цели.
Он не отрывал глаз от меня, а на Меджку даже не взглянул.
Напряженную тишину прервали торопливые шаги. К дверному косяку, тяжело дыша, прислонился посыльный.
Лицо Кадуана вытянулось, словно он уже приготовился к плохим новостям.
– Что случилось?
– Искатель, – выдохнул посыльный. – Его украли.
В комнате раздались приглушенные проклятия.
– Каким образом? – рявкнула Луия. – Как мы позволили этому случиться?
– Кто украл? – спросил Кадуан.
Я видела, как он сжимает кулаки. Лицо и голос короля оставались спокойными, но костяшки пальцев побелели.
– Люди, – ответил гонец.
– Какие именно люди?
– Видимо, треллианцы обманули нас… – пробормотала Луия, но Кадуан бросил на нее предостерегающий взгляд, и она не стала продолжать.
– Нет, не треллианцы, – ответил гонец. – Его украли восставшие рабы. Тисаана Витежиц.
От произнесенного вслух имени Тисааны у меня перехватило дыхание. Где-то глубоко я все еще считала себя частью ее. Я жаждала тех редких мгновений, когда чувствовала нашу близость, но в то же время одна мысль о ней вызывала волну боли. Еще один человек, который использовал меня и бросил.
Каждый мускул в теле Кадуана напрягся. Он напоминал раненое животное, которое съеживается от боли, стараясь не показать свою слабость.
– Люди совершенно не способны совладать с такой силой, – мрачно произнесла Луия. – Если они поймут возможности артефакта…
– Я знаю. – На скулах Кадуана заиграли желваки. – Поверь мне, я знаю.
– Что это за искатель?
Мой вопрос удивил даже меня саму. Все взгляды обратились ко мне, словно собравшиеся забыли, что я умею говорить.
– Это ключ, – наконец ответила Луия. – Ключ, который открывает путь к проявлениям магии даже более могущественным, чем ты.
Более могущественным, чем я? Мне хотелось ее поправить: может, когда-то я и обладала силой, но сейчас ничего собой не представляю.