— Чертовы босяки, вечно за ножи хватаются, — говорил он и, сняв брюки, забирался в постель. — А теперь тушите свет — и спать.
Но внизу не смолкали музыка и крики, и заснуть было не так-то просто.
Однажды в воскресное утро, когда внизу все уже стихло и мы наконец уснули, к нам в дверь постучали четверо полицейских, прискакавших из города верхом. Дядя поспешно натянул брюки и пошел вниз открывать.
Ни живы ни мертвы от страха, мы прислушивались к разговору, стоя в коридоре на втором этаже.
— Какого дьявола вам здесь надо? — приветствовал полицейских дядя.
Один из полицейских что-то тихо ему ответил. Несколько минут беседа продолжалась шепотом. Дядя остался внизу, а полицейский поднялся наверх.
— Я хочу поговорить со старшими детьми, — заявил он.
Одному из моих двоюродных братьев минуло десять, мне — восемь, мы и были старшими. Мать наспех одела меня.
— Не бойся, Миа, говори только то, что знаешь, не болтай глупостей. — Мать старалась казаться спокойной, но я видела, как она дрожит.
Я оделась первой, и мать повела меня на кухню, где ждал полицейский. В кухне обычно никто не спал, так как здесь было очень холодно.
Тетя вела себя как безумная, она металась и голосила.
— Успокойте ее, — сказал полицейский. Он снял каску, и у него оказалось молодое безусое лицо.
— Расскажи дяде все, что он хочет знать, а я пойду помогу сестре одеть мальчика, — сказала мать.
Полицейский удержал ее за руку.
— Ваше имя? — спросил он. Она назвала себя, ответила, как зовут тетку и ее сыновей.
— А девочки?
— Спросите у нее самой. Она у меня не бессловесная идиотка, даром что нам пришлось попасть в этот вертеп.
Мать вышла. Полицейский улыбнулся, и мой испуг как рукой сняло.
Полицейский расспрашивал меня о людях, снимавших прачечную, и о танцах, которые происходили на первом этаже.
Я рассказала все, что могла, при этом не без гордости сообщив, что все жильцы боятся дядю, отдают ему свои ножи и поэтому не могут зарезать друг друга в драке. Полицейский спросил, не бываем ли мы на этих танцах.
— Нет, никогда, из-за дяди.
— А разве Янсон… разве твой дядя там не бывает?
— У него нет времени, и вообще он не хочет. Он ходит туда, только если они дерутся.
— А дядя твой не пьет с ними?
— Что-о-о вы! Он не пьет. Тетя говорит, что лучше б он пил, а мама говорит, что это глупости.
— Вы что, собираетесь здесь всегда жить? Твой отец тоже здесь живет?
— Мы скоро уедем отсюда. У меня нет отца, а отчим ушел в город и пьет с Уличной Фридой. Он боится дяди и поэтому не приходит сюда.
Молодой полицейский посмотрел на меня, задумчиво выпятив губу.
— Бедняжка! Ну ладно, можешь идти. Позови мать.
Я подала полицейскому руку, присела и простилась.
Полицейский допросил мать и моего старшего двоюродного брата. От тетки он не мог добиться ни одного толкового слова.
Так как босяки исчезли из усадьбы, полицейские вскоре уехали.
Пока наверху шел допрос, дядя оставался с полицейскими на первом этаже.
Поднявшись наверх, дядя, против обыкновения, был молчалив. Тетка лежала на кровати, вся в слезах.
— Янне, — окликнула мать из своей комнаты. Я сидела рядом с ней и видела, что она страшно раздражена. — Что случилось, Янне? В чем дело? Чего хотела полиция?
Дядя вполголоса отвечал матери. Мать побелела как мел.
— Она умерла? — Мать повысила голос.
— Как будто да. Ну и каша заварилась. Мы-то сумеем оправдаться. Ты молодчина, Миа, — сказал он, обернувшись ко мне. — Ты отвечала правильно, как надо. И ты тоже, Гедвиг. Меня, наверно, оштрафуют за то, что я сдавал помещение для танцев, не сказавшись ленсману, но больше нам ничего не будет.
— Это какая же, из молодых? — спросила мать.
— Ей было двадцать пять лет. Они нашли ее неподалеку отсюда. Не пойму: я ведь отнял у них все ножи, наверное к ним ночью пришел еще кто-нибудь.
Кого-то убили. Полиция нашла мертвую женщину, женщину, которая ночью танцевала здесь. Вот почему полиция меня допрашивала. Пьяные мужчины убили женщину.
Это было невеселое воскресенье. Дядя молчал и даже подавал кофе жене, которая плакала и не вставала с постели. Его необычная заботливость еще больше усугубила мрачное настроение.
Когда дядя ушел на конюшню, мать молча оделась, укутала меня в то, что нашлось под рукой, и, заперев дверь, положила ключ в карман.
Мы ушли из дядиного дома не простившись.
— Пойдем к бабушке, — сказала мать, когда мы благополучно выбрались из дома. — Она взяла теперь старуху жиличку, но на одну ночь, я думаю, она сможет нас приютить. Потом я что-нибудь придумаю.