— Ах, вот что! Значит, ты подслушиваешь наши разговоры? — сказала она, и руки у нее задрожали. — Не ждала я этого от тебя, Миа. Я думала, что ты умная девочка и будешь молчать, даже если понимаешь, в чем дело. Ты ведь знала, что мы с Гедвиг не хотим, чтобы об этом болтали. Ты, что же, стала сплетницей, Миа? Вот уж не ожидала. Если хочешь жить с людьми, надо уметь молчать. Я была гораздо моложе тебя, когда этому научилась.
Я чуть не сгорела со стыда. Я понимала, что бабушка говорит святую правду. С этого дня я научилась молчать, запомнив на всю жизнь урок бабушки, которая выругала меня за дерзкие слова.
— Болезнь — это болезнь, но люди любят чесать языки. Они и сами небось болели, но об этом помалкивают. Альберт в больнице, ему надо побыть там, чтобы вылечиться. И нечего чужим совать нос не в свое дело. Теперь тебе все ясно, вот и держи язык за зубами.
Я слышала о том, что бывают «дурные» болезни. В старом учебнике истории, сохранившемся у отчима со школьных лет, было написано, что какой-то король умер от «дурной болезни».
Я не очень ясно понимала, что это за таинственная болезнь. Я считала, что это так же дурно, как дурно быть бедным, или вшивым, или грязным. «Он умер от вшивой болезни», — говорила рыжая старуха.
А теперь отчим заболел королевской болезнью, — я это поняла и решила молчать; бабушка могла не беспокоиться.
Но еще долго после этого бабушка была молчалива и сдержанна со мной.
Бабушка, лучше матери знавшая городские обычаи, дала объявление в «Норчёпингс тиднингар»: «Сниму большую комнату». Несколько раз подряд перечитав объявление, я его вырезала. Подумать только, мы стали писать в газетах!
Мы собирались снять комнату, когда отчим выпишется из больницы. Ему обещали в сентябре работу на Вулкановском складе утиля.
— Господи, какое счастье, — сказала бабушка. — Я просто поверить не могу, что ему так везет.
В это время в нашем обиходе появилось новое слово. Слово, вызывавшее такое же чувство неуверенности и страха, как слово «безработный». Это новое слово было — стачка.
Раньше его употребляли редко. А тут летом началась стачка на бумажной фабрике.
Бабушка прочла в «Норчёпингс тидниигар», которую мать купила на улице, о том, как позорно ведут себя рабочие. О том, что они нанимают хулиганов и платят им деньги, чтобы те устраивали смуту. Здание одной из бумажных фабрик за чертой города пришло в полную негодность, и рабочие прокатного цеха отказались работать, пока его не отремонтируют. Они остановили станки, завалив их балками и бревнами. «Рабочие, очевидно, решили, что понимают больше инженеров, — добавляла газета. — Но рабочая сила всегда найдется. Каждый может научиться варить смолу и отжимать древесную массу». Это писал окружной судья. Бабушка его знала, она ткала для его жены.
— Он, поди, и рубашки сам надеть не умеет. Поглядела бы я на него, как он станет варить смолу, — смеялась бабушка.
— Если кому бастовать, так это нам, на Бруксе. Я заработала всего шесть крон за эту неделю. Пряжа никуда не годная, нитка то и дело обрывается, — серьезно сказала мать.
— Милая Гедвиг, выбрось это из головы, — предостерегала ее бабушка.
В одну из суббот, в конце июля, мы с матерью и отчимом шли по улице Бродгатан к центру Норчёпинга. Мы выкупили у Калле множество вещей и шли теперь в нашу новую комнату, снятую по бабушкиному объявлению. Сама бабушка решила еще раз попытать чудодейственную силу вод Сёдерчёпинга. Она собиралась провести там два месяца.
— Старуха разъезжает на мои денежки, на те, что получила от капитана, — заявил отчим.
— Не мели вздор. Эти деньги она давно потратила на тебя, — сказала мать.
Газеты были полны сообщений о стачке на бумажной фабрике.
— У меня теперь есть книжка, — сказал отчим и, остановившись посреди улицы, показал матери маленькую тоненькую красную книжечку.
Я поняла, что это какая-то важная книжка.
— У меня есть книжка, мне теперь все нипочем.
Книжка, могущественная книжка, которая может защитить человека! «Как изменился отчим», — подумала я. — Он совсем не такой, каким был раньше, когда я его так ненавидела. Вокруг него словно вдруг стало больше воздуха и света, чем вокруг матери. И к тому же он владел этой удивительной книжкой.
— Не вздумай только идти туда, где бастуют! Подожди, пока тебя возьмут на Вулкан, — угрожающе сказала мать.
— Спятил я, что ли? У меня ведь есть книжка.
Это была членская книжка профсоюза грузчиков. Первая увиденная мною профсоюзная книжка.