– Добрый паломник! – вскричала Бельфеба. – Да что же молвишь ты нет разницы между «черной» и «белой»! Большей ереси...
– Абсолютно никакой, – подтвердил Чалмерс, не замечая, что Ши пытается остановить его громким «тс-с!». – Жители данной страны просто договорились считать магию белой, когда ее применяют облеченные доверием представители власти для каких-то законных целей, и черной, если используется она всякими проходимцами для решения криминальных задач. Причем никак не скажешь, что сами принципы данной науки – или искусства – в том и другом случае не являются абсолютно одинаковыми. Вам следует применять термины «черная» и «белая» исключительно по отношению к субъектам и объектам магии, но никак не к самой науке как таковой, которая, подобно любой отрасли знания, с точки зрения морали совершенно нейтральна...
– Но, – возразила Бельфеба, – разве заклинание, которое читают, скажем, чтобы похитить некоего благородного и зажиточного обывателя, не отличается от того, какое помогает изловить негодяя?
– Вербально, но никак не структурально! – стоял на своем Чалмерс.
После нескольких минут оживленного спора Чалмерс воздел вверх обглоданную попугайную кость.
– По-моему, я вполне в состоянии, к примеру, располагая лишь одной вот этой костью, воссоздать живого попугая – или, по крайней мере, жареного вместо того, которого мы съели. Вы не станете возражать, юная леди, что это было бы достаточно безобидной демонстрацией данного искусства?
– Нет, но только в этом случае, – согласилась она. – Знаю я вас, ученых мудрецов – стоит только согласиться с вами, как сразу в ловушку угодишь!
– Следовательно, это можно было бы отнести к так называемой «белой» магии. Но предположим, что попугай мне потребовался для каких-то... гм... низменных целей...
– Для какого, к примеру, злодеянья, добрый сэр? – уточнила Бельфеба.
– Я... гм... в настоящий момент просто не в состоянии выдумать. Предположим, это мне удалось. Так вот: чары и в том, и в другом случае будут совершенно одними и теми же...
– О, да неужели! – вскричала Бельфеба. – Тогда, покажи, как создашь ты этих попугаев – одного для честных целей, а другого для нечестных, и тогда и впрямь соглашусь я с тобой.
Чалмерс нахмурился.
– Гарольд, какая может быть вполне законная цель для производства попугая посредством колдовства?
Ши пожал плечами.
– Если вам действительно нужен ответ, то отсутствие цели ничуть не противозаконней всего остального, если нет каких-то особых правил игры. По мне так более дурацкого аргумента...
– Попугай без цели – это годится, – пробормотал Чалмерс.
Собрав в кучку исходные материалы – объедки, несколько лап папоротника, ножницы из своего набора и одну из стрел Бельфебы – он раздул огонь, подбросил в него травы, чтобы образовалось побольше дыма, и принялся косолапо расхаживать взад и вперед, раскинув руки и декламируя:
Тресь! Из леса вырвалось какое-то чудище, которое оказалось перед ними прежде, чем они успели вскочить на ноги. Издав ужасающий рык, одной из чешуйчатых передних лап оно прихлопнуло Чалмерса. Ши поднялся было на колени и до половины уже выдернул шпагу из ножен, когда лапа пришлепнула и его тоже...
Нажим на спину Ши ослаб. Он перевернулся и сел. Чалмерс с Бельфебой сделали то же самое. Оказались они перед самой грудью чудовища. Окружавшие их передние лапы монстра возвышались стеной. Тот восседал, придерживая свою добычу лапами, словно огромный кот. Ши уставился в его гигантские глазищи со зрачками-щелками. Существо лебедем выгнуло шею, дабы получше их рассмотреть.
– Зверь-Крикун! – вскричала Бельфеба. – Теперь мы и впрямь пропали!
– Это ты о чем? – прорычало чудовище. – Звали вы меня, аль нет? Тогда чего вы так обалдели, когда удостоил я жалких смертных своим ответом!
– На самом-то деле... – нечленораздельно пролепетал Чалмерс. – У меня и мысли не было... По-моему, я вызывал птицу...
– И что? – взревел монстр.
– Н-но вы же рептилия...
– А что такое птица, как не рептилия в перьях? Эй ты, сопляк бесчешуйный, оставь-ка в покое свой задрипанный меч! – рявкнул он на Ши. – Смерти захотелось? Гляди!
Чудовище откашлялось, втянуло в себя воздух... Птьфу! Зеленая слюна забрызгала окружающую листву, которая тут же съежилась и почернела.
– Вот так-то, ежли не дадите за себя выкупа, разделаюсь я с вами прежде, чем вы «Мамочка!» успеете сказать!
– Что за выкуп желаешь ты, почтенный монстр? – спросила Бельфеба, белая, как простыня.
– Конечно, слова! Единственная ценность, которую способны произвести задохлики вроде вас!
Бельфеба повернулась к своим спутникам.
– Знайте же, добрые сэры, что монстр сей гордится своим даром слова и коллекционирует все виды литературного выражения – как в прозе, так и в стихах. Боюсь, что, если не удовлетворим мы его желанья, он и впрямь нас погубит.
Ши нерешительно начал:
– Вообще-то я знаю парочку неплохих анекдотов про Гитлера...
– Нет! – взревело чудовище. – Все эти шуточки – сплошное дерьмо. Желаю эпическую поэму.
– Э... эпическую поэму? – дрожащим голосом переспросил Чалмерс.
– Точно, – подтвердил Зверь-Крикун. – Понимаешь, чего-нибудь вроде этого:
– Ну как, сможете, доктор? – спросил Ши у Чалмерса. – Как насчет «Беовульфа»?
– Господь с вами, – отозвался Чалмерс. – Я наверняка не сумею воспроизвести ее по памяти.
– Это вам все равно не поможет, – гадко усмехнулся монстр. – Я ее знаю:
Это не пойдет. Давайте чего-нибудь другое. А ну-ка по-быстрому: эпос, или трепещите, несчастные!
Ши прошептал:
– Почитайте ему что-нибудь из ваших Джильберта с Сулливаном* [10], док.
– По-моему... гм... по-моему, вряд ли он...
– Читайте же!
Чалмерс откашлялся и дрожащим голосом затянул:
Дальше никак! Ни строчки не припомнить! А не могли бы вы что-нибудь почитать, Гарольд?
– Я вообще ничего не знаю.
– А следовало бы! Как насчет «Барбары Фретчи»?
– Такую не знаю.
– Или «Лепанто» Честертона?
– Да я не... Стойте, а я ведь и вправду знаю одну длинную поэму. Только вот...
– Так читайте же ее! – взвизгнул Чалмерс.
Ши глянул на Бельфебу.
– Дело в том, что она не совсем подходит для смешанной компании. Слушай, монстр, если ты позволишь даме отойти в сторонку...
– Еще чего! – взревел Зверь-Крикун. – Стихи давай, мелочь пузатая!
Ши с убитым видом повернулся к Чалмерсу.
– Это «Баллада про Эскимоску Нэль». Что делать будем?
– Читать, что же еще делать!
– О господи!
Чалмерс был, конечно, совершенно прав. Но при всем этом Ши начинал уже испытывать к рыжеволосой охотнице нечто большее, чем просто дружеские чувства. Он сделал глубокий вдох и приступил:
9
Внимайте скорее мне, добрые люди... – начало староанглийской (первоначально французской) эпической поэмы про Хавелока-Голландца.
10
Джильберт и Сулливан – авторы многочисленных мюзиклов и оперетт, популярных в США в конце XIX – начала XX в.