— Добрый вечер, — поздоровался незнакомец, в котором я с трудом, но узнал секретаря подполья Добрякова. В сети со Сталиной Моисеевной нам попадались лишь его послевоенные фотографии.
Примечательное лицо: высокий лоб, крупный мясистый нос, тонкие чувственные губы и неожиданно большие уши, плотно прижатые к остриженной на лысо голове. И взгляд, спокойный, внимательный, оценивающий. Через стёкла круглых роговых очков, перевязанных на переносице бечевой, без одной дужки, которую заменяла ладно скрученная медная проволока.
— И вам, Захар Степаныч, доброго вечера, — вернул я приветствие вошедшему.
Санитар пододвинул ногой стул и уселся на него, коротко взглянув на Краснова, но обратился в первую очередь ко мне.
— Всё, что вы сообщили Семёну и то, как проявляете осведомлённость обо мне и моих товарищах, ещё не повод принимать вас с распростёртыми объятиями, Теличко. Если вы действительно из разведки, то должны нас понять.
— Что ж, резонно, Захар Степаныч. Тот объём информации, что я выдал старшему писарю при определённых усилиях, затратах времени и сил мог бы быть добыт как специалистами из абвера, так и гестапо. Вопрос только, с какой целью? Внедриться в лагерное подполье? Чтобы выявить участников и отправить в концлагерь? Так не проще ли мне было составить список основных членов «Союза сопротивления» и передать его гауптману Кригеру? А не придумывать сложную многоходовочку с писарем-евреем?
— А вы можете? — несмотря на внешнее спокойствие, голос Добрякова дрогнул.
Вместо ответа, я молча, под напряжёнными взглядами подпольщиков вытянул из куцей стопки на столе клочок желтоватой бумаги, взял карандаш из латунного стаканчика и печатными буквами набросал тридцать фамилий с инициалами. Затем также, не говоря ни слова, протянул его Добрякову.
Тот, пробежав глазами список, поджал губы и, аккуратно смяв в кулаке бумажку, засунул её в карман халата.
— Чего вы хотите, Теличко? — взгляд его был всё так же спокоен. Голосу вернулась уверенность. Н-да-а… Железный мужик. Память услужливо подбросила информацию о его краткой биографии.
Выходец из семьи профессиональных революционеров, вступил в партию эсеров, уже в пятнадцать лет — революционный красногвардеец, в шестнадцать — балтийский матрос, Бутырка, тиф, чахотка, переход к большевикам, занятия живописью, в двадцать один снова Бутырка, но уже одиночная камера и так далее.
Не судьба у человека, а сценарий советского революционного боевика. И такого волчару я хочу перетянуть на свою сторону за рекордно-короткие сроки, скармливая байки про разведку? Нет. Я понял это сейчас по его взгляду, по усталой позе, сухим, истрескавшимся ладоням человека, видавшего лагеря и похуже Цайтхайна, неотвратимо готового пройти ещё много испытаний ради своей цели. И ведь справится! Я это прекрасно же знаю. Чёрт! Нет, такому врать не буду. Попробую всего лишь не говорить всей правды.
— Захар Степанович, Матвей Фомич. Постараюсь говорить с вами начистоту, в рамках разрешённого моим начальством. Секретность. Сами должны понимать. А вы уж мне сообщите своё решение. И не затягивайте, очень прошу!
— Вываливайте уже, что у вас там, Теличко, — Добряков даже не изменил позы, а Краснов встал рядом с ним, продолжая держаться за грудь. Нда-а, не научился я пока идеально рассчитывать удары.
— Я действительно из разведупра. И я в отчаянном положении. У меня есть важное задание моего командования. Скажем так, найти и вывезти одного человека. Предположительно он находится в одной из арбайткоманд, приписанных к шталагу 304. Информацию о его точном местонахождении с высокой вероятностью знает гауптман Кригер и, возможно, его водитель. Мне необходимо захватить объект и выйти вместе с ним на точку рандеву, откуда нас эвакуируют. Естественно, эта операция невозможна без совершения побега, экспресс-допроса гауптмана и акции прикрытия для отвлечения погони. Я предлагаю вам, подпольщикам, помочь мне и помочь обеспечить успех в этой операции. Вернее будет сказать, помочь и мне, и себе. Вариантов немного и они, естественно, упираются в ваши возможности. Это может быть организация побега ограниченной группы пленных вместе со мной к месту нахождения объекта с использованием грузовых автомобилей, на которых доставляют заключённых к местам работ. Также, возможен вариант с организацией массового побега, далее с отправкой сразу нескольких групп по разным маршрутам для повышения вероятности успешного выживания и выполнения задания. Предупреждая ваши возражения, сразу хочу сообщить, чем я могу помочь со своей стороны, — при этих словах равнодушие на лице Добрякова сменилось лёгкой заинтересованностью, и я не стал томить подпольщиков, — подробные карты маршрутов с указанием основных сил противника и расположением его тыловых частей, примерная линия фронта на ближайшие 2–3 недели на западном, юго-западном и северо-западном направлениях, подробные сводки совинформбюро двухмесячной давности (здесь я решил не пересаливать, иначе как я объясню столь актуальную и подробную информацию о военном положении, если сам нахожусь в лагере). И, наконец, я могу гарантировать физическое устранение охранников в ночное время на ключевых постах: контроль пулемётных вышек, КПП, охраны администрации и отделов, в том числе радиорубки. Понятное дело, не без подстраховки и помощи с вашей стороны, конечно. Естественно, мне понадобится подробная стратегическая информация о лагере, его охране и организации. И, конечно, люди, добровольцы, желающие совершить побег вместе со мной. Скажу сразу, к сожалению, эвакуировать их вместе с объектом не представляется возможным. Но я гарантирую, что буду сопровождать их лично, насколько это будет возможно для выполнения основного задания. И в дальнейшем они смогут добраться до линии фронта самостоятельно. Пока у меня всё.