— Оттащите эту падаль к Гюнтеру, рядовой! Шнеллер!
Глава 22
Шагая по коридору, стал непроизвольно считать шаги.
Хвала немецкой экономии: света электрических лампочек в коридоре едва хватало, чтоб только не промахнуться мимо нужной двери. Человека же, находящегося на противоположной стороне коридора можно было различить лишь по форме одежды и общим признакам: росту, фигуре.
На что и был мой основной расчёт. Свесившийся с моего плеча гефрайтер в поношенной советской форме выступал в роли дополнительного отвлекающего фактора, лицо же скрывала низко надвинутая каска.
— Курт, и охота тебе таскать эту русскую падаль?! — охранник у дверей допросной комнаты, завидев меня, даже не переместил на грудь свой пистолет-пулемёт, так и оставшийся висеть на ремне.
— Йа, йа… — отделался я нейтральным согласием, изображая голосом напряжение.
— Брось его, дружище… — посочувствовавший сослуживцу охранник так и не успел закончить фразу, когда я уже достиг дистанции броска. В состоянии нервного напряжения с фантазией у меня становится туговато, поэтому этот охранник умер так же, как и первый: с перебитой трахеей и сломанной шеей. Сложность состояла лишь в том, что пока длилась короткая агония немца, мне пришлось прижимать его к стене, навалившись всем телом, при этом стараясь не уронить и гефрайтера, всё ещё пребывающего без сознания.
И вот, наконец, автоматчик испустил последний вздох. Из-за гула крови в ушах было трудно оценить, насколько громко я нашумел перед дверью в допросную, поэтому, аккуратно отступив в сторону, позволил трупу охранника сползти по стене вниз. Опустил рядом тихо застонавшего гефрайтера.
Н-да, картинка мутной акварелью: стоит охраннику с первого этажа заинтересоваться шумом наверху и…не будем о грустном. Всё-таки устав караульной службы запрещает покидать пост без особого на то основания. Вот и понадеемся на дисциплинированность охраны. Да и мало ли кто там шумит на втором этаже? Всё-таки здесь допросная камера, а не библиотека.
Уф! Я снял каску, осторожно вытирая проступивший на лбу пот, надел пилотку, прислушиваясь к ночным звукам в здании. Пришлось снять разгрузочные ремни портупеи, оставив только ремень со штык-ножом. В помещении допросной, как мне помнится, оперативного простора в дефиците. Не хватает ещё на моей скорости передвижения зацепиться за мебель и потерять манёвренность.
Я приложил ухо к двери: глухие едва различимые отголоски разговора, скрип то ли стула, то ли половиц, какой-то металлический лязг. Так, вроде, всё спокойно. Удача всё ещё на моей стороне. Ну и не будем её разочаровывать.
На несколько кратких мгновений прикрыл глаза и воссоздал по памяти обстановку допросной. Справа при входе — цепь с блоком и верёвкой, на которую меня подвешивали. Скорее всего, на ней сейчас висит допрашиваемый. И рядом, по логике вещей, должен находиться Гюнтер. Дальше — младший офицер отдела «3А» ведущий допрос. Как там его? Ага. Шольц! И он должен сидеть за столом. Ведь протокол моего допроса он заполнял лично.
Так, значит, там минимум три человека. Вернее, два объекта-цели и один условно-дружественный объект. И начать следует с Гюнтера. Тем более, что у меня к нему должок. Кстати, он самый здоровый и, подозреваю, с более высокой реакцией. А Шольц, если чего и успеет, то максимум полапать свою кобуру. Переть безоружным при таком раскладе — резко снижать свои шансы. Взяв в обе руки по штык-ножу, я на мгновение замер перед дверью. Ну что, не подведите меня, двое из ларца. Юстас — Алексу!
Дверь открывалась внутрь, поэтому, ворвавшись, я не сразу заметил, что в помещении не трое, а четверо человек. Четвёртый сидел на стуле напротив Шольца, склонившись над столом, и начал оборачиваться на дверь, едва я вошёл. Причём, учитывая моё ускоренное перемещение, довольно шустро. Ишь ты, живчик какой!
Не забыв прикрыть за собой дверь, я подшагнул к подвешенному на блоке военнопленному. Милашка Гюнтер оказался почти там же, где я и надеялся. Да ещё и в очень выгодной для меня позе: с поднятыми руками. Что-то там эта лысая сволочь поправляла или подтягивала на местной дыбе. Неважно. Золингеновская отточенная сталь штыков сработала превосходно. Решение не выпендриваться с голыми руками и использовать боевые трофеи было более чем правильным. Однозначно.