— Хайль Геринг! Бывший красноармеец Теличко Пётр Михайлович для регистрации прибыл!
Писарь исподлобья глянул на меня, едва дёрнув краем рта. Не знаю, понял ли он то, что я произнёс на немецком, но так как фраза была немудрёной, общий смысл разобрать было не трудно. «Ещё один хитрозадый большевичок», — произнёс, словно плюнул, писарь по-русски.
Ага, землячок, значит! Несмотря на полностью немецкое обмундирование. Да и звание гефрайтера… Неужто из «бывших»? Так такому прямая дорога в РОА. Чего он тут-то в лагере забыл? Хотя РОА — русская освободительная армия только-только в проекте. До её формирования больше года. Власова взяли в плен всего месяц назад и немецкое командование лишь начало его «обрабатывать».
Судя по возрасту, землячок во время революции едва в начальную гимназию пошёл. Странно, около тридцати — и всего лишь гефрайтер. Ряженый? Абвер? Не исключено. Но торопиться не стоит и надо держать ухо востро. Среди этих ребят наверняка есть ещё штатные и внештатные сотрудники военной контрразведки, ну или работающие на гестапо осведомители.
Не…мне в диверсанты ну никак нельзя! Не те цели. Мне бы между струйками проскользнуть!
— Повтори фамилию, имя, имя отца по буквам, — писарь согнал с лица ухмылку и, макнув перо в чернильницу, придвинул к себе знакомый желтоватый бланк учётной карточки.
— Теличко Пётр Михайлович.
— Год рождения?
— 1906-й.
— Национальность?
— Украинец, — дед в своё время ответил «русский», но мне надо подправлять репутацию. К представителям национальностей СССР у немцев особое отношение. В 41- м, на первых порах, попавших в плен прибалтов, украинцев и белорусов даже отпускали домой на оккупированных территориях. Потом, правда, всё это быстренько прекратили. Но факт остаётся фактом. Именно сейчас вермахт и СС закладывают основу формирования национальных подразделений из народов Европы и СССР. А значит, пункт о национальности — один из важнейших для формирования имиджа.
— Место проживания?
— Орджоникидзевский край, Зеленчукский район, село Маруха…
— Состав семьи, — писарь заполнял бланк привычно быстро, почти не делая остановок. Шлёпнул пару печатей. Затем взял ещё один бланк поменьше, но уже зеленоватого цвета. Тут он повернулся к сидящему рядом унтеру и что-то ему негромко сказал. Унтер поднялся с места и ушёл в сторону соседних столов.
— Звание, должность.
— Красноармеец, стрелок.
— На фронт ушёл добровольцем?
— По призыву через районный военкомат, — а вот сейчас вопросы пошли уже конкретные.
— Ранения, контузии? — в разговор вдруг вмешался подошедший офицер в чине обер-лейтенанта. Вопрос был задан по-немецки. Говорил офицер отрывисто, съедая окончания слов. Хорошо подогнанный мундир, туго затянутая портупея, большая и явно тяжёлая кобура почему-то не на левом, а на правом боку, кожаные перчатки и надраенные до блеска сапоги. И… совершенно непримечательная внешность. Такое лицо увидишь, отвернёшься и забудешь через минуту. Гладко выбрит, взгляд тёмных глаз словно расфокусирован, будто собеседник и не с тобой разговаривает, а отстранённо размышляет о сущности бытия. Непривычных к подобному, наверное, должно выбивать из колеи.
— Осколочное ранение левой голени пять месяцев назад. Полностью реабилитирован, — я постарался вытянуться перед офицером, зафиксировав свой взгляд на кокарде его фуражки. Отвечал по-немецки, чётко проговаривая слова.
— Какую гражданскую специальность имеете, образование? — обер-лейтенант не делал пауз, словно не выслушивал мои ответы. Всем видом давал понять, что его интерес скорее праздный.
— Работал зоотехником, учётчиком в заготконторе, грузчиком, помощником фельдшера, вожу грузовой автомобиль, мотоцикл. Образование десять классов.
— Откуда знаешь немецкий? — на этот раз взгляд обер-лейтенанта сфокусировался у меня на переносице.
— Учил в школе шесть лет и посещал внеклассные занятия с учителем немецкого.
— Учитель — немец? — едва заметный огонёк интереса проскочил в голосе офицера.
— Не совсем, господин обер-лейтенант! Он австриец, бывший барон. Был арестован НКВД перед войной и выслан в Казахскую ССР, — да простит мне Ольга Вревская эту вольность. Перекрестил её в мужика, да ещё и во врага народа. Но ложь должна быть максимально близка правде. Иначе такой зубр, как обер-лейтенант, заподозрит фальшь. Он и так её заподозрит. По определению своей службы. Но, по крайней мере, это будет объяснимая ложь.