Заключеніе.
IX.
Этимъ я заканчиваю краткую картину перваго періода Севастопольской обороны, познакомивъ читателя съ героями этой войны.
Неустрашимость защитниковъ не знала предѣловъ. Приходилось не ободрять ихъ и поощрять, а даже, наоборотъ, удерживать ихъ отъ излишней храбрости и явнаго пренебреженія къ смерти. По этому поводу адмиралъ Нахимовъ, самъ не знавшій страха, отдалъ слѣдующій достопамятный приказъ:
«Чтобы при открытіи огня съ непріятельскихъ батарей не было лишнихъ, людей на открытхъ мѣстахъ и при орудіяхъ. Любопытство, свойственное отвагѣ, одушевляющее доблестный гарнизонъ Севастополя, въ особенности не должно быть допускаемо частными начальниками. Надѣюсь, что дистанціонные начальники обратятъ на это полное вниманіе и раздѣлятъ офицеровъ и солдатъ на очереди, приказавъ свободнымъ находиться подъ блиндажами и въ закрытыхъ мѣстахъ; при этомъ прошу внушить, что жизнь каждаго изъ нихъ принадлежитъ отечеству и что не удальство, а только истинная храбрость приноситъ пользу ему и честь каждаго отличить храбрость въ своихъ поступкахъ отъ удальства».
Между тѣмъ, самъ издавшій этотъ приказъ обладалъ именно такими качествами, отъ какихъ онъ предостерегалъ. Постоянно находясь въ самыхъ опасныхъ мѣстахъ, онъ спокойно осматривалъ сквозь зрительную трубу непріятельскія позиціи, не обращая вниманія на сыпавшіеся вокругъ него пули и пушечные снаряды. Такъ Богъ хранилъ его до 28-го'іюля.
Въ этотъ печальный для севастопольцевъ день Павелъ. Степановичъ Нахимовъ объѣзжалъ оборонительную линію. Отправляясь съ 8-го бастіона на Малаховъ курганъ (Корниловъ бастіонъ), осыпаемый ядрами и пулями, адмиралъ улыбаясь сказалъ своему адъютанту:
— Тутъ какъ будто и дышать весе-лѣе-съ! Онъ стоялъ на бастіонѣ и разсматривалъ въ трубу непріятельскія работы. Пули жужжали вокругъ него и попадали даже въ мѣшокъ, на который онъ оперся.
— Хорошо цѣлятъ, мошенники, очень хорошо-съ!—похвалилъ онъ французовъ.
Это было наканунѣ его имянинъ. Къ нему подошелъ начальникъ Малахова кургана, капитанъ 1-го ранга Кернъ, и началъ уговаривать его сойти съ банкета, такъ какъ адмиралу угрожала опасность.
Въ эту минуту свиснула бомба и уложила сразу трехъ человѣкъ; Нахимовъ оглянулся и вдругъ упалъ: пуля ударила ему въ високъ.
Черезъ два дня, въ 11 часовъ утра, герой скончался.
И прозвали защитники этотъ Малаховъ курганъ проклятымъ мѣстомъ, такъ какъ на немъ погибли три доблестные адмирала: Корниловъ, Истоминъ и Нахимовъ!
А какъ смотрѣлъ Нахимовъ на прочихъ радѣтелей солдатскихъ, показываетъ слѣдующій случай. Разъ онъ стоялъ во время сильной перестрѣлки на самомъ опасномъ пунктѣ. Одинъ изъ севастопольцевъ рѣшился замѣтить ему:
— Что будетъ тогда, если Севастополь васъ утратитъ?
— Не то вы говорите-съ!—отвѣтилъ адмиралъ, нахмурясь:—убьютъ-съ меня, убьютъ-съ васъ,—это ничего-съ. А тоеъ какъ израсходуютъ Тотлебена или князя Васильчикова—не сдобровать-съ и Сева-стополю-съ!
6-го декабря 1854 года Государь Императоръ Всемилостивѣйше повелѣть соизволилъ: мужественнымъ войскамъ, защищающимъ Севастополь, зачесть за годъ службы каждый мѣсяцъ, по всѣмъ правамъ и преимуществамъ.
И никакая награда не могла поощрить усердія людей, какъ поощрила ихъ эта щедрая Высочайшая милость.
Но и тутъ не обошлось безъ комическаго случая.
Явился одинъ герой, считающійся по формуляру 11 лѣтъ на службѣ. Но этотъ старый служака оказался на видъ черезчуръ юнымъ, несмотря на его украшенную Георгіевскимъ крестомъ грудь!
— Тебя какъ ?—зо вугъ спросили его по-окончаніи войны.
— Николка! — бойко отвѣтилъ кавалеръ.
— Сколько же тебѣ лѣтъ отъ роду?
— Десять лѣтъ и девять мѣсяцевъ!
Оказалось,что этому прослужившему 11л.
_ на бастіонахъ, еще не хватало до рожденія трехъ мѣсяцѣвь, по Высочайшему указу.
— Вотъ чѣмъ отличился этотъ мальчикъ. 1 На батареѣ 5-го бастіона, комендору Тимофею ІІищенко прислуживалъ десятилѣтній сынъ его Николка. Въ день вто-раго бомбандированія комендоръ былъ убитъ и Николка, похоронивъ отца, остался на батареѣ. На редутѣ Шварца онъ увидѣлъ какъ-то девять небольшихъ мортиръ. Выпросивъ позволеніе выстрѣлить изъ мортиры, онъ выполнилъ это очень удачно и ловко, что ему и дозволило поступить на мортирную батарею стараго матроса. Когда матросъ былъ убитъ, Николка замѣнилъ его и справлялся какъ нельзя лучше: даромъ не выпускалъ ни одного снаряда. Онъ былъ награжденъ медалью, а потомъ, по общему приговору, Георгіевскимъ крестомъ.