-- Капитан! Послушайте, капитан! -- Я остановил одного из них, который показался мне командиром.
Невысокого роста, он сильно смахивал на обыкновенного чиновника. Накалывая на ходу острием штыка персик, он выуживал его из банки и отправлял в рот и был очень увлечен своим занятием.
-- Капитан, прошу вас!
-- Что тебе надо, хлопец? -- остановился он на секунду и, бросив на меня острый взгляд, пошел дальше, выуживая сочные персики из банки.
-- Мне нужен пистолет, капитан, пистолет! Мне нужен пистолет и несколько ваших солдат.
Я плакал, не стесняясь своих слез, крепко сжав пальцами его предплечье.
-- Послушайте, ради Бога, послушайте меня!
-- Сколько тебе лет, товарищ? -- Он шагал вперед, обсасывая большой персик.
-- Шестнадцать! Прошу вас, очень прошу, дайте мне пистолет и несколько ваших солдат!
-- Иди-ка ты домой, маленький товарищ! -- И погладил меня по голове.-Иди домой, к своей мамочке, а завтра утром, когда все мы как следует выспимся и все будет более или менее улажено, приходи к нам в штаб, и мы все там...
-- Я не могу ждать до завтра! -- взмолился я; слезы текли у меня ручьем.-- Немедленно! Сегодня вечером! У меня должен быть пистолет сегодня вечером!
-- Кого же ты собрался пристрелить? -- Наконец он остановился, оглядывая меня с головы до ног.
-- Пятнадцать человек, этих...
-- Боже всемогущий, товарищ! Ты что, спятил? -- Он засмеялся.
-- Почему вы смеетесь?! -- взвился я.-- Что, черт подери, значит этот ваш смех?
Он усталым жестом вытер потное лицо.
-- Послушай, товарищ, я так устал. Мы вели тяжелые бои целых две недели, и мне ужасно хочется где-то прилечь... соснуть...
-- Черт бы вас побрал! -- заорал я на него.-- Почему вы не желаете меня выслушать?
Тяжело вздохнув, он обнял меня за плечи, и мы зашагали с ним вместе в строю.
-- Ладно, малыш,-- согласился он.-- Неужели настолько все серьезно?
Я все ему подробно рассказал. Его лицо сразу потемнело, посерело от злости. Выбросив банку из-под компота, он дважды крепко сжал мое плечо и подвел меня к очень крупному, широкоплечему человеку, в военном френче, но обычных брюках; он шел чуть позади. Как я узнал, офицер из Чека, ему поручено немедленно организовать в Киеве советскую милицию.
-- Могу дать одного бойца,-- заявил он, узнав, в чем дело.-- Только вот как бы он не заснул по дороге к твоему дому.
-- И пистолет! Мне нужен пистолет! -- заревел я с досады.-- Или ружье! Прошу вас, не забудьте!
Оба с любопытством посмотрели на меня, многозначительно переглянулись.
-- Пацану всего шестнадцать,-- объяснил капитан.
-- Мы дадим ему ружье, конечно, дадим,-- тихо пообещал чекист.-- Да прекрати ты скулить, Христа ради!
-- Сейчас...-- выговорил я, но слезы никак не мог унять.-- Не обращайте внимания. Где я могу получить пистолет?
Чекист передал мне свою винтовку, позвал солдата.
-- Вот, пойдешь с этим хлопцем! -- строго произнес он.-- Нужно там навести порядок. Понял, милицейский? Он тебе скажет, что делать.-- И кивнул в мою сторону.-- Да прекрати ты наконец реветь... как тебя звать?
-- Даниил. Я уже не плачу. Благодарю вас от всего сердца.
Мы с солдатом пошли. Он высокий, широкоплечий, очень молодой; под глазами, почти закрытыми,-- черные круги, словно какой-то боксер аккуратно поработал над ним.
-- Да здравствует революция, Даниил! -- громко крикнул капитан нам в спину.-- Да здравствует товарищ Ленин!
-- Да, да здравствует! -- крикнул я, обернувшись; потом обратился к солдату: -- Прошу вас, товарищ, пошли побыстрее!
-- Как спать хочется...-- сонно произнес солдат.-- Сейчас лег бы где угодно и заснул мертвецким сном.
Когда мы подошли к дому Кировых, там остались лишь члены моей семьи. Все они в скорбной тишине окружили труп дяди Самуила. Сара и Рахиль лежали неподвижно на полу лицом вниз -- на них кто-то набросил два одеяла, найденные в доме Кирова. Рахиль рыдала, а Сара лежала молча, вцепившись в свою малютку.
-- Где они? -- спросил я.-- Где Кировы?
Отец бросил осторожный, пугливый взгляд на мою винтовку.
-- Даниил, для чего тебе это ружье?
-- Где Кировы, я спрашиваю?! -- заорал я в ответ.
Отец покачал головой; по его глазам я заметил, что свет Божий и его ангелы снова возвращаются к нему.
-- Говори! Говори! -- кричал я что было сил.
-- Их здесь нет,-- ответил отец.-- Ну и слава Богу. Больше они никому не причинят вреда. Беда позади. Бог покарал нас. Он и пощадил нас. Этого вполне достаточно. Не наше дело карать людей.
-- Замолчи, проклятый идиот! -- взвизгнул я.
-- Послушай...-- начал солдат,-- мне нужно немного поспать.
-- Мамочка! -- обратился я к матери.-- Мамочка, видишь, у меня в руках винтовка. Скажи -- где эти негодяи?
Мать посмотрела на отца. Тот покачал головой. Мать взяла меня за руку.
-- Они в подвале нашего дома. Их там шестеро. Старик Киров не мог бежать, у него болят ноги.
-- Какой позор! -- воскликнул отец.-- Что ты собираешься делать?
-- Все Кировы там, все? -- уточнил я.
Мать кивнула.
-- Пошли! -- бросил я солдату.
Сбежав с крыльца, мы перешли через улицу к дому. На кухне я нашел свечу. Солдат зажег ее и освещал мне дорогу. Я рванул на себя дверь, ведущую в подвал, и стал спускаться по скользким, сырым ступенькам. Там у стены сбились в кучу шестеро. Четверо Кировых, их свояк и тот человек, который заколол штыком моего дядю Самуила. В руках он держал свое орудие убийства -штык.
Увидев нас, с винтовками в руках, он бросил штык на грязный пол. Раздался глухой, лязгающий звук.
-- Мы ничего дурного не делали! -- закричал портной Киров красноармейцу.-- Да будет Иисус мне судьей!
-- Мы здесь прячемся, чтобы не попасть под перестрелку,-- промямлил старик Киров; у него текло из носа, но он не обращал на это внимания.
-- Мы сами -- красные! -- закричал владелец штыка.-- Да здравствует товарищ Ленин!
-- Да здравствует Ленин! -- закричали они нестройным хором -- и сразу замолчали, заметив мою мать, отца и Сару, спускавшихся в подвал по скользкой, гнилой лестнице.