И все-таки Вероника нашла в себе силы встать, чтобы жить дальше, чтобы мучиться от сознания непоправимой вины перед любимым человеком, ее верным другом, мужем, которого она так греховно и грязно предала, встала для того, чтобы всю жизнь нести тяжкий крест вины перед еще не родившимся ребенком, у которого она отняла отца.
Опираясь руками о валик дивана, Вероника с трудом поднялась на ноги и, касаясь пальцами стенки, зачем-то подошла к зеркалу. И тут же, исторгнув протяжный, сдавленный где-то в глубине груди стон, отпрянула назад: из зеркала на нее смотрело отвратительное лицо с потухшими глазами, под которыми темно-голубоватыми серпами лежали следы бурно проведенной ночи.
Взгляд Вероники упал на журнальный столик. На нем все было так же, как и до прихода Сергея. Лишь серебряный портсигар, лежавший на краю стола, теперь валялся на подушке, на которой спал Игорь. Рядом с портсигаром лежал конверт, на котором был написан машинописный адрес: «Г. Москва, председателю исполкома Сокольнического районного Совета депутатов трудящихся тов. А. С. Артамонову».
Вероника вскрыла конверт и достала из него вдвое сложенный листок, наверху которого крупными типографскими буквами было напечатано: «Тихоокеанский флот».
На фирменном военном бланке было напечатано:
«Уважаемый Александр Сергеевич!
Командование воинской части ходатайствует перед Вами о разрешении, в порядке исключения, зарегистрировать брак между матросом Батуриным Сергеем Константиновичем и гражданкой Воронцовой Вероникой Павловной, не распространяя на них положение о месячном сроке между днем подачи заявления и днем регистрации брака.
Причины вышеуказанной просьбы Вам объяснит матрос Батурин при личной встрече с Вами, о чем я убедительно прошу.
При решении этого вопроса прошу учесть, что отпуск матросу Батурину предоставлен всего лишь на пятнадцать суток вместе с дорогой.
С уважением — заместитель командира воинской части капитан первого ранга
В. Шумилин».
Вероника долго, словно в дремотном отупении, смотрела на волнистую роспись капитана, смотрела до тех пор, пока внимание ее не отвлекла записка, лежавшая на столе рядом с хрустальной пепельницей. Она была написана на вырванном из блокнота листке. Вероника протянула руку к столику и взяла записку. Почерком Сергея — а его почерк она могла узнать из тысячи почерков — было написано: «За что?..»
Глава первая
Вытянувшись во всю длину дивана, Валерий лежал на спине, сложив на груди руки, и неподвижным взглядом, в котором со стороны можно прочитать напряженную и сосредоточенную работу мысли, смотрел в потолок. Всякий раз, когда он слушал свою любимую, ставшую популярной песню «Огромное небо», он мысленно уносился к образу отца, которого он не помнил, но о нем много ему рассказывала мать. Ему сейчас очень хотелось поговорить с матерью об отце, чтобы узнать хоть одну новую, пусть даже крохотную черточку его героической биографии. Но начать этот разговор с матерью он не решался, боялся лишний раз омрачить ее настроение воспоминанием о трагедии в ее жизни.
Валерий последние годы часто видел отца во сне — видел таким, каким он был на единственной, чудом уцелевшей в их семейном альбоме фотографии, где он в комбинезоне и в кожаном летном шлеме стоял рядом с самолетом и улыбался. И всякий раз, когда Валерий смотрел на фотографию, то улыбка на лице отца как бы излучала все новые и новые сигналы его душевной нежности к сыну, которую он копил в себе много лет, а выразить никак не может. А в прошлом году, в ночь на Девятое мая, перед праздником Победы, Вероника Павловна, услышав в комнате сына какие-то непонятные звуки, зашла к нему без стука и застала его сидящим в кресле у стола с глазами, полными слез. На столе перед ним в рамочке под стеклом стояла фотография отца. Долго пришлось Веронике успокаивать сына. Только завидев слезы на глазах матери, Валерий нашел в себе силы подавить рыдания и взять себя в руки. Эта же фотография, в несколько раз увеличенная, была на кладбищенском памятнике в Смоленске. Последний разговор Валерия с матерью об отце был весной, когда он пытался узнать у матери, почему его захоронили не в Москве, где он родился и жил и где жили его жена и двухлетний сын, Валерий. На этот вопрос мать, с трудом сдерживая слезы, ответила, что гибель его отца для нее была таким тяжелым потрясением, что вопрос его захоронения взяла на себя воинская часть, где он служил легчиком-истребителем.
— Гибель твоего отца для меня была страшным ударом… Я несколько месяцев не могла прийти в себя… А потом сама пожалела, что не настояла, чтобы его останки перевезли в Москву и захоронили на Ваганьковском кладбище, в могиле бабушки и дедушки…