Ответ гласит: «Французская республика. Правительству России в свое время были предоставлены Францией суммы, кои не возмещены, и принимаемый по необходимости военного времени уголь из запасов Мариупольского порта является компенсацией, получаемой Францией за означенные выше невозмещенные суммы, как упомянуто и как подчеркивается повторно, в свое время предоставленные ею правительству России. К сему командующий французской эскадрой.
Рейд Мариупольский. 24 марта 1919 г.».
Ответ на ответ гласит: «Суммы, упоминаемые командующим французской эскадрой, предоставлены были правительству царской России, но не правительству Советской Республики. И потому за этими суммами надлежит обращаться именно к тем, кто эти суммы получал. Напоминаем свое требование: в 12 часов сего числа французским судам надлежит сняться с якорей и покинуть Мариуполь».
Ответ гласит: «Французская республика. Доводится до вашего сведения, что погрузка угля будет продолжаться. К сему командующий французской эскадрой».
«Спартак» стоит. Эскадра в порту. В бинокль видно — уголь грузят. А уголь донецкий, знаменитый. Угля этого в Балтике ждут, угля этого заводские кочегарки Украины и России ждут!
В двенадцать часов будет решение дела. «Спартак» поступит согласно революционной необходимости. Пакет–приказ доставлен. Три товарища об этом просили, и обещала команда — выполнить.
Щус спросил:
— Ну, як? Выполнят?
— Выполнят.
— Без аутономыи?
— Все будет в порядке.
На «Спартаке». Часы вынуты. Снаряды из гнезд погреба вынуты. На случай боя в городе, если будет французский десант, гранаты ручные вынуты. Пулеметные ленты из ящиков концами вынуты.
У носового орудия матросы стоят. На корабли Франции смотрят.
— Стоят, гады!
Матросы и ругаются и любуются кораблями Франции, скользят глазом по бортам, мачтам и трубам… Фартовые корабли! Дадут залп — бож–же мой! — пропадешь… Мысли сразу являются на этот счет…
— Сколько осталось?
— Без восьми.
— Охо–хо!.. Фартовые корабли! А наши — потопленные в Новороссийске лежат… Ы–ых!..
Стоят французы один в один — миноносцы и транспорта. Горят, блестят — красота, помереть можно! Комендоры спартаковские тихо на скрещение нитей прицела самую красоту эту и блеск уже взяли. Взяли исподтишка. Приходится… Да, вот: хорошо, удобно брать прицел, когда у противника блестят корабли, когда спасательные круги белеют отчетливо, когда медь горит.
— Ну как?
— Без семи.
К бронепоезду Щус подходит:
— Здоровэньки булы, хлопцы!
— Здорово, Щус.
Поглядел. Видит — готовятся. Улыбается Щус — боевой, дьявол!
— Гарнэнько. Як там, товарищки, скильки осталось?
— Пьять минут.
— Поковиряемо! (Видит — лица боем не горят.) Хлопцы, вы не бойтэсь… Вы ще нэ бачили, яки ми бои на Украине приймали! Потроха хранцюзам пораскидаемо. Никому угля не дамо. Партизаньский уголь. Ми им нагрузимо!
— Щус, дай по банке!
— Могу усю команду угостыть. Тилько постарайтэсь.
Дернули по банке, кишки ожгли. Хорошо!
Балакают со Щусом, на часы поглядывают.
Партизаны берегом вперед выдвигаются — на эскадру цепью идут. Лихие хлопцы!
Петр Попов к прицелу орудия прилип. Минута осталась.
— Глаз выдавишь, Петро!
— Не бойсь.
Глядит Щус на эскадру. Оценивает. Сам моряк. Петру Попову командует:
— Наводь, на полный!
— Есть.
Коротка минута. Поглядишь и дашь приказ — и истекла минута.
На часах двенадцать.
Полдень!
Полдень!
Корабли французские уголь грузят. Полдень!
Даже не видно, чтобы на палубах кто–нибудь к концам вышел.
«Спартак» стоит, не дымит — кочегары дело знают в совершенстве. Тут за один дымок — с кораблей плевок, и ваших нет. Действуют поэтому кочегары как надо. Пропадать неохота. Из трубы только теплый воздух, а дыму нет. Уметь надо.
Щус командует:
— Хлопцы, а ну, вдарьтэ!
У–ух, считай остаток жизни, французский адмирал!
Щус — матрос черноморский, рука повстанья Украины, — огонь с бронепоезда открывает, всей Антанте вызов бросая!
— Вдарьтэ, хлопцы!
Даже не шевелятся матросы.
— Огонь, кажу, хлопцы!
И не глядят матросы.
— Огонь, хлопчики! Партизаны ждуть!
И не глядят матросы.
— Що ж вы — не подчиняетэсь? А?
— Не кричи. Ша!
Помолчал Щус, и желчь в рот пошла.