В конце пятого года большая часть расчищенной земли была засеяна травой, которая так хорошо растет на выжженной земле у корней сгоревших деревьев. Во всех уголках поместья можно встретить напоминания о том, что здесь раньше был лес в виде обнаженных стволов деревьев, все еще стоящих там, где они прежде пышно росли. Мрачно возвышались они над длинными пучками травы, которая не могла скрыть всех этих пней и обломков деревьев, не уничтоженных ежегодными пожарами. Конечно, посадочная площадка была расчищена полностью, как и жилая территория, коррали и дороги, но остальная земля, пригодная теперь для выпаса скота, сохраняла все признаки недавнего уничтожения леса.
К тому времени, когда были расчищены первые 12 000 гектаров, на них паслись пятнадцать тысяч голов скота, воздавая должное как питательным свойствам посеянной травы, так и энергии, потребовавшейся на создание такого стада. Правда, часть животных паслась также на некоторых нетронутых участках серрадос. Животных на фазенду перегнали в основном с востока, но проводилась также экстенсивная программа их разведения, и менее многочисленные стада годовалого скота свидетельствовали о том, с какой скоростью она осуществляется. Перегонявшийся скот доходил в сухой сезон до реки Арагуая, где его ставили плотно на паром (исходя из того, что передвигающийся груз опасен, а если скот стоит достаточно тесно, то он двигаться не сможет) и выгружали в нескольких километрах южнее Сан-Фелиса. За время дождливых летних месяцев земля по обоим берегам Арагуаи затопляется на таком большом расстоянии, что подобная перевозка становится невозможной. Наиболее подходящее для этого время — середина зимы, и некоторые участники экспедиции наблюдали подготовку к принятию стада в четыре тысячи голов, что должно было увеличить поголовье с пятнадцати тысяч до еще более внушительной цифры девятнадцать тысяч.
Как только скот переправят через реку, вакейрос[9] фазенды «Суя-Мису» продолжают гнать стадо дальше. Прямого пути от реки к фазенде нет, и даже если бы он существовал или если бы скот погнали по дороге, идущей южнее Сан-Фелиса, перегон был бы затруднен из-за транспорта, едущего по ней. Вместо этого огромное стадо погнали по серрадос, и животные прокладывали себе путь среди ее разнообразной растительности и колючих пальм. Корова, забредшая в сторону дальше чем метров на сорок, может потеряться среди этой растительности, поэтому пастухам работы хватало вдоволь, но они справлялись с ней отлично. Они разъезжали или на маленьких лошадках, или на крупных мулах, причем последние, по-видимому, лучше выбирали для себя надежную дорогу среди растительности. Скот предпочитал оставаться в стаде без всяких усилий со стороны всадников на мулах. Следует сказать, что ни одно животное не было потеряно, а любое отбившееся пастухи быстро находили.
Все животные были с отвислыми ушами и толстыми складками кожи на шее и — по крайней мере, для европейского глаза — с менее привлекательной внешностью, чем европейские коровы. В основном это были зебу, которых местные жители относят к породе nellore, но первоначальная чистота породы, видимо, давно утеряна вследствие неразборчивого скрещивания. Тем не менее в результате получились выносливые животные, удивительно невосприимчивые к болезням. У животных часто можно заметить длинные шрамы или открытые раны, а иногда встречались животные и без уха, но все это представляло собой лишь характерные опасности существования в столь первобытных условиях. У управляющего был ветеринарный справочник, на страницах которого он усиленно старался найти carbunculo simpatico (нам потребовалось немало времени, чтобы понять, что он имел в виду сибирскую язву), однако в поместье не было ветеринара и даже не планировалось завести хотя бы одного. Подобная роскошь, или даже врач для рабочих, или многие другие блага цивилизованного общества встречают яростное сопротивление исходя из финансовых соображений.
О всех подобных вещах управляющий говорил следующее: «Коровам делали прививки, поскольку некоторая профилактика уже зарекомендовала себя как крайне необходимая, но серьезная вспышка какой-нибудь эпидемии рассматривалась как оправданный риск. Возможно, что ветеринар смог бы предотвратить такую эпидемию, но подобный специалист обойдется слишком дорого. Тяжелобольных людей можно было вывезти на самолете, а для лечения самых простых заболеваний имелась аптека. Возможно что ветеринар и врач окажутся необходимыми, но подобная ненужная роскошь может быть допущена только тогда, когда без нее невозможно будет обойтись. То же самое справедливо и в отношении удобрений. Возможно, они станут необходимыми лет через двадцать пять, когда почва сильно истощится, но мысль об использовании их в течение первых трудных и неблагодарных лет была совершенно неприемлемой. А пока ничего не надо».