– Тогда прикажи этим болванам меня отпустить!
Локланн отдал приказ на англизе. Ю и Аалан отпустили девушку, на руках которой остались синяки от их пальцев. Локланн погладил бороду.
– Зачем ты хотела меня видеть?
– Ты вождь? Я дочь кальда, доньита Треза Карабан. – На мгновение голос дрогнул. – На твоей шее цепь моего отца. Я пришла вести с тобой переговоры от имени его людей.
– Что? – Локланн мигнул. Среди бойцов кто-то захохотал.
Она не просит пощады, тон у нее резкий.
– Принимая во внимание неизбежные ваши потери, если вы продолжите бой до конца, учитывая угрозу ответного нападения на вашу страну, не согласитесь ли вы принять выкуп? Вы получите охранное свидетельство, вернетесь в безопасности домой, но вы должны освободить всех пленных и прекратить дальнейшее разрушение города.
– Клянусь Октаи Буренесущим! – пробормотал Локланн. – Только женщина могла вообразить, что мы… Ты сказал, что вернулась?
Она кивнула.
– Чтобы вести переговоры. У меня нет законного права обсуждать условия перемирия, но практически…
– Тихо! – рявкнул он. – Откуда ты вернулась?
Она замолчала.
– Это не имеет отношения…
Вокруг было слишком много лишних глаз. Локланн отдал приказ начинать тщательный грабеж города. Потом повернулся к девушке.
– Поднимись со мной на борт корабля. Там мы поговорим.
Она на миг зажмурилась, губы шевелились. Потом она посмотрела ему в глаза. (Он вспомнил когуара, которого однажды поймал в сеть). Она сказала бесцветным тоном:
– Да, у меня есть другие доводы.
– Как у любой женщины, – засмеялся он. – Но ты не любая, далеко не любая!
– Я не об этом! – вспыхнула она. – Я хотела сказать… Нет, Мари, молись за меня!
Раздвигая бойцов, Локланн пошел к трапу. Она последовала за ним.
Они миновали свернутые паруса, спустились с галереи. Люк в нижнюю часть трюма был открыт, можно было увидеть грузовые камеры и кожаные петли-наручники для рабов. На галерее стояло несколько часовых. Они облокотились на пики, вытирая пот, текший из-под шлемов, перебрасываясь шутками. Когда Локланн провел мимо девушку, часовые приветствовали его восхищенно-завистливыми репликами.
Он открыл дверцу.
– Ты раньше видела наши корабли?
Верхняя часть гондолы включала в себя длинную комнату. Она была пуста, если не считать рам для спальных гамаков. За перегородкой находился крошечный камбуз и, наконец, на самом носу – комната с картами, навигационными приборами, переговорными трубами, окна которой давали хороший обзор во время полета. Под оружейным стеллажом, на полке, стоял маленький идол, клыкастый и четвероруки, пол был устлан ковром.
– Это мостик, – сказал Локланн. – И каюта капитана одновременно.
Он жестом пригласил садиться в любое из четырех плетеных кресел, принайтованных к полу.
– Прошу садиться, доньита. Не желаешь чего-нибудь выпить?
Она села, ничего не ответив. Крепко сжатые в кулаки пальцы лежали на ее коленях. Локланн налил полстакана виски, сделал изрядный глоток.
– Ага! Позднее достану тебе местном вина. Но просто стыд, что вы не строите винокурень.
Она подняла на нет полные отчаяния глаза.
– Сьнер, прошу вас во имя Карито… во имя вашей матери… Пощадите мой народ.
– Моя мама умерла бы от смеха, услышав такое, – сказал Локланн. Не будет зря тратить время. – Он подался вперед. – Ты убежала, но вдруг вернулась. Откуда?
– Я… Это важно?
Хорошо, она начинает поддаваться, подумал он.
– Важно! – рявкнул он. – Я знаю, на рассвете ты была во дворце. Потом бежала с темнокожими иноземцами. Их корабль покинул порт час назад. Ты, надо полагать, была на борту, но вернулась. Так?
– Да. – Она дрожала.
Он сделал еще глоток жидкого огня и сказал спокойно:
– Так расскажи, доньита, чем ты собиралась торговать? Что у тебя есть для сделки? Ты же не думала, что мы оставим добычу и отличных рабов ради охранного свидетельства? Тогда нам домой лучше не возвращаться, все Небесные королевства небоходов отрекутся от меня. Ну, что у тебя припасено?
– Не совсем так…
Он отвесил хлесткую пощечину, и ее голова дернулась.
Она съежилась, прижала ладонь к красному пятну.
– У меня нет времени! – зарычал Локланн. – Говори! Или отправишься в трюм, к рабам. За тебя в Каньоне дадут хорошую цену. Будет у тебя новый дом: избушка в лесах Орегона или юрта монга в Теккасе, а может, бордель на востоке, в Чай-ко-го. Если честно все расскажешь, я тебя продавать не стану.