Джо сводил с ума этот маленький, но такой безнадежный пробел в памяти, ведь все остальное он помнил прекрасно. Кэб был новым: свежая кожа, запах политуры, которая все еще была чуть липкой на ощупь. Позже он даже вспомнил, как от спин лошадей поднимался пар и как скрипнули рессоры, когда повозка съехала с грубых булыжников у вокзала на гладко вымощенную Рю-Юстон.
Все, кроме того мужчины. Казалось, будто Джо не забыл его, а просто не мог найти это воспоминание в затянувшей разум пелене.
Дорога казалась знакомой и незнакомой одновременно. Каждый раз, когда они проезжали поворот, будто бы встречавшийся Джо прежде, на месте лавки, которую он ожидал увидеть, оказывалась какая-то другая, а то и вовсе не было здания. Мимо со стуком проносились другие кэбы. Небо посерело. У Джо мелькнула мысль, что прохожий помогает ему вовсе не от доброты, а из корыстных побуждений, но зачем ему это, придумать не мог.
Чуть поодаль гигантские башни испускали дым в свинцовое небо. Их плотно опоясывали конструкции из рабочих площадок и переходов, в трубах плясали крошечные огоньки. На боковой стороне огромного здания Джо различил надпись на французском, отпечатанную белыми буквами: «ДОМЕННАЯ ПЕЧЬ 5». Джо сглотнул. Он прекрасно знал, что это металлургический завод, и тем не менее его вид вызвал то же чувство нереальности происходящего, что и французские указатели «Метро» на вокзале. Джо закрыл глаза и попытался собрать воедино все, что знает. Металлургические заводы – да, Лондон славится своими металлургическими заводами, это его основная достопримечательность. В семи доменных печах, расположенных в Фаррингдоне и Кларкенуэлле, отливают сталь для всей Республики. Панораму города на открытках с видом Лондона всегда венчает причудливое переплетение дымовых труб, газоходов и угольных желобов. Заводы простираются на квадратную милю, и все здания вокруг стоят черные от копоти: руины собора Святого Павла, покосившиеся старые дома вдоль Чансери-лейн… Потому-то Лондон и называют Черным городом.
Но все это Джо мог прочесть и в энциклопедии. Он не представлял, откуда об этом знает. Не помнил, как ходил по этим черным улицам или мимо заводов, – решительно ничего.
– Мы с вами ехали в одном поезде? – спросил Джо, надеясь, что, если он сосредоточится на чем-то одном, тошнота отступит.
– Да. Из Глазго. Мы были в одном вагоне, – его спутник говорил резко и отрывисто, но всем своим видом выражал сочувствие. Казалось, он хочет наклониться поближе и взять Джо за руки, но сдерживает себя. Джо был этому рад: он бы тут же расплакался.
Дорогу в поезде он не помнил. Сопровождающий рассказывал ему о разных запоминающихся деталях: о смешных ужимках кондуктора, о полках, которые так и норовят тебя съесть, если раскладываешь их не до конца, но все впустую. Он заверил Джо, что тот не падал и не ударялся, разве что казался потерянным, когда проснулся.
Было девять часов. Джо склонил голову. Его сковал ужас. Он открыл окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. На улице пахло сажей. По крайней мере, этот запах Джо узнавал. Из железных ворот метро на тротуары стаями устремлялись мужчины в черных пальто и черных шляпах. Они походили друг на друга как две капли воды. Около минуты кэб простоял на железнодорожном переезде. В сторону завода прогрохотал грузовой поезд с углем. На пути выскочило с десяток детей в поисках угля, попадавшего с паровоза; кучер засвистел в свисток, чтобы их разогнать.
– Все будет хорошо, – тихо сказал сопровождающий. Это были его последние слова – пока Джо был у врача, незнакомец исчез. Медсестры не видели, как он уходил, – да и вообще не видели его, – так что Джо начал думать, что добрался до больницы сам, а мужчина ему просто привиделся.
Он побывал в двух больницах. Первая, «Колониал Фри», была темной и холодной: помещения все время проветривались и все окна были открыты нараспашку. Изможденный доктор в срочном порядке направил Джо в психиатрическую лечебницу на другом берегу реки. Он сел в очередной кэб, на этот раз один. Дорогу оплатила больница. Джо съежился в своем пальто, продрогший до костей. За окном снова замелькали черные улицы, отороченные рядами домов, словно траурным кружевом. Потом он проехал Тамиз – Темзу. Река тоже была черной, и ее усеивало столько грузовых судов, что какой-нибудь ловкач мог бы перебраться на другой берег, просто прыгая с палубы на палубу. Словом, ничего необычного. Вот только Джо чувствовал себя так, будто оказался на Марсе.
Вторая больница называлась «Нувель Сальпетриер». Она оказалась куда приятнее, чем Джо ожидал. Изящное здание, расположенное в Саутуарке, на юге города, походило скорее на банк или музей, чем на больницу. Джо представлялось, что интерьер будет унылым и белым, но в действительности это место едва ли напоминало психиатрическую лечебницу. В мраморном вестибюле, украшенном колоннами, стояли уютные диваны и висели электрические люстры. Из глубины здания доносились звуки фортепиано.