— Самоубийство, значит, — вздохнул он. — Нехорошо это. Батюшка наверняка отпевать откажется, в расходы введёт… А ты что же за братом не углядела?!
Последнее относилось уже к барышне.
— Я старалась, — ответила она, виновато опустив глаза.
— Старалась она, — фыркнул в ответ купец. — Вижу я, как ты старалась! Бездельница!
— Вы, Артём Поликарпович, лучше ответьте, куда сами смотрели, — сказал я.
— А я что? — переспросил он. — А что я?!
И снова стал кричать. И снова уложился в пять минут, за которые я узнал, что он, оказывается, день и ночь в трудах и заботах. Средства детям выделяет, учителей нанимает — словом, он решительно отказывался понимать, в чём его можно упрекнуть. При этом купец постоянно пожимал плечами, да так забавно — начинало левое, а правое подпрыгивало за ним вдогонку. Где-то я уже это видел. Почти вспомнил, но Маргарита Викторовна меня сбила с мысли:
— Я пока поднимусь к себе, переоденусь, — спокойно сказала она.
Ей, определённо, подобные шумные сцены были не в новинку. Купец её уход проигнорировал. Я ждал, пока он выдохнется, и тут меня осенило. Точно так же пожимал плечами здоровяк в пальто на свидании с Катериной Фроловой.
— Артём Поликарпыч, — произнёс я, когда купец начал выдыхаться. — Давайте-ка ближе к делу.
Он хмуро посмотрел на меня, но кричать перестал.
— Давайте, — бросил он и прошёл вглубь магазина, на ходу скидывая пальто.
Сзади подскочил приказчик. Он вскинул руки, и хозяйское пальто накрыло его с головой. Как бедняга не упал, я так и не понял. Не иначе, опыт. Так и не высунув носа наружу, приказчик переместился ближе к вешалке, встрепенулся, и через секунду пальто уже висело на крючке. Купец тем временем открыл дверь позади прилавка.
— Прошу, — коротко буркнул он и первым шагнул внутрь, так что было непонятно: мне это он или самому себе.
Я проследовал за ним. За дверью находилась комната, по всей видимости, служившая конторой. Чуть ли не половину всего пространства занимал громадный стол с письменным прибором и целой стопкой папок для бумаг. Вдоль стен высились шкафы. Дверцы на всех были деревянные и запирались на ключ. По крайней мере, замочную скважину я приметил на каждой без исключения.
Купец бухнулся на стул. Тот жалобно скрипнул под его весом. Я, не дожидаясь приглашения — оно, похоже, всё равно не последовало бы — сел на второй. Купец молча уставился на меня.
— Что ж, — сказал я. — Во-первых, конечно, позвольте выразить вам сочувствие с таким горем…
Он коротко кивнул и совсем по-деловому добавил:
— Ты давай действительно ближе к делу.
— Извольте, — согласился я. — Вы, кстати, куда собирались?
— В Москву, — недовольно проворчал купец в ответ.
— Надолго?
— На месяц. Чего туда-сюда по каждому вопросу каждый раз мотаться? Сниму комнату, поживу там, пока всё не улажу. Здесь пока Маргаритка за делами присмотрит. Хотя теперь-то какая уж тут поездка.
— Это верно, — подтвердил я. — И я настоятельно прошу вас Кронштадт до окончания следствия не покидать.
— Не боись, не сбегу, — буркнул купец. — Давай к делу. Хлопот мне прибавили, а день, чай, длиннее не стал.
Парой вариантов предстовшего с ним разговора я запасся заранее, но ни один не показался мне подходящим, и я решил сымпровизировать.
— Скажите, Артём Поликарпыч, в каких отношениях вы состояли с Катериной Фроловой?
— Ты Катюшу не замай! — снова взвился купец.
Грохнув сразу обоими кулаками по столу, он вскочил на ноги и стал орать, что не позволит кому ни попадя совать свой нос в его дела. Чуть на меня не бросился. Я даже пожалел, что револьвер с собой не взял. Он — кабан здоровый, а комнатушка маленькая. Тут не развернёшься. На моё счастье, купец больше по крику был мастер. Высказавшись, он устало плюхнулся обратно на стул. Тот снова скрипнул.
— Это — моё личное дело, — сказал купец напоследок.
— Преступление — деяние общественное, — поправил я его, ловко ввернув услышанную недавно цитату от инспектора. — А Фроловых обокрали.
Здесь я ожидал нового взрыва с криками, однако купец только покачал головой.
— Эво оно как. А я-то думал, чего она меня не привечает как раньше, в дом не приглашает. Уж грешным делом подумал — разлюбила, — тут он вновь начал закипать: — Только не говорите, будто бы меня подозреваете. Я человек небедный, сами видите. Да я ей сегодня же весь убыток покрою!