Я понял, что беседа расклеилась окончательно, и вышел, громко хлопнув за собой дверью.
— Дядя опять сердится? — донёсся откуда-то сверху ангельский голос.
Маргарита Викторовна стояла на самой верхней ступеньке. Она уже успела переодеться в золотистое платье с кружевами и взирала сверху, словно опечаленный ангел.
— Похоже на то, — признал я. — Извините.
— Да Бог с вами, Ефим Родионович, — барышня развела руками. — Дядя от любой искры готов вспыхнуть. Да вы и сами видите, что он за человек.
— Вижу, — сказал я. — На сопротивление властям это пока не потянет, но, в принципе, задержать его можно. Пока не остынет.
— В дверь ещё бьёт? — спросила сверху Маргарита Викторовна.
— Нет.
— Значит, уже остыл, — сказала барышня. — Спасибо вам, Ефим Родионович, но пусть он лучше там сидит. Он оттуда добрее выйдет, чем из камеры.
— Вот как? — ответил я. — Что ж, пусть остывает, а мне, Маргарита Викторовна, кое-что проверить надо. Прогуляетесь со мной?
На её лице отобразилась неуверенность.
— Простите, Ефим Родионович, думаю, сейчас я буду нужнее здесь, — сказала она. — А за меня не беспокойтесь. Дядя уже на вас всех собак спустил, теперь он до завтра не опасен. Ступайте смело.
Честно говоря, не хотелось оставлять её одну с этим башибузуком — на приказчика надежда слабая — но барышня уверила меня, что с ней будет всё хорошо. Купец, конечно, будет ворчать, но к этому она уже привыкла, а до рукоприкладства дело не дойдёт как минимум до завтра. Завтра же, если я проявлю должную расторопность в расследовании, купец уже должен будет сидеть в камере и ждать передачи его дела в суд.
Последнее меня слегла успокаивало, и всё же я покинул магазин с мыслью, что ни как сыщик, ни как рыцарь я сегодня что-то явно не на высоте.
Заведение Мартына я знал хорошо. Бывший моряк устроил нечто вроде «англицкого клуба», на который быстро наложились российские реалии. Сейчас это был, скорее, ресторан. Далеко не из дешёвых, но с приличным обслуживанием, отчего у Мартына предпочитали обедать те, кто не считал в кармане каждый рубль. А ещё те, кто после еды был не прочь перекинуться в карты. Мартын никого не гнал, лишь бы они — это уже на французский манер было заведено — каждые полчаса хоть что-нибудь, да заказывали бы.
Времени до обеда оставалось предостаточно, и посетителей, соответственно, почти не было. Я едва успел оглядеться, как рядом будто из ниоткуда возник официант. Выглядел он так, как не стыдно было бы выглядеть какому-нибудь чопорному англичанину. Не в смокинге, конечно — вместо него была аккуратная чёрная жилетка — но всё остальное — рубашка ослепительной белизны, брюки со стрелочками и лакированные туфли — куда больше подобали бы посетителю. Скажу даже больше: не каждому посетителю этого заведения удавалось похвастаться таким европейским шиком.
— Мартын у себя? — спросил я.
— Хозяин вышедши, — ответствовал официант, вложив в два слова столько провинциального акцента, сколько обычному провинциалу хватило бы на целую речь.
— Я подожду.
— Что заказывать будете?
— Свежие газеты и кружку горячего кофе.
Уточнять, что кофе должен быть по-настоящему горячим, у Мартына не требовалось. Когда я снял плащ, мой заказ уже ждал на столике. Прихлёбывая обжигающий кофе, я бегло пролистал газеты, но ничего интересного на глаза не попалось. Международный перелёт воздушных шаров официально закончился. В Берлине — точнее, в его окрестностях — благополучно финишировали одиннадцать экипажей. Ещё трое потерпели крушение. Где до сих пор болтались остальные — газетчики не знали и их это нисколько не волновало.
— Надо же, — раздалось над самым ухом, — как летит время.
Рядом со мной стоял Мартын. Когда я в детстве зачитывался английской книжкой про Остров сокровищ, то тамошнего Джона Сильвера представлял именно в его облике. Правда, нога у Мартына была только сломана, но так неудачно, что он всё равно ходил с костылём.
— Да-а, — продолжал тем временем Мартын. — Был Ефимка — да весь вышел. Ефим Родионович, агент сыскной полиции. А давно ли бил мне стёкла из рогатки?
— Во-первых, давно, — ответил я. — Во-вторых, здравствуйте.
— Здоров будь, — сказал Мартын, устраиваясь на стуле напротив. — Откушать пожаловал или по делу купца Золотова?
Я хмыкнул. Слухи, конечно, у нас разносятся быстро, но чтоб настолько…
— Про купца-то откуда знаете?
— Видал случайно, как ты из его лавки выходил, — пояснил Мартын. — Про твою службу слыхал, а еще зеленщик рассказал, будто бы племяш Золотова в канале утоп. Я, конечно, не агент, — он произнёс это слово с ударением на «а». — Но сложить одно с другим сумею. Помнишь, как тебя с рогаткой вычислил?