«Он – это я? А я – это он? Неужели я сама себя люблю? Любима себе? Я должна…»
– Юля! – из мрачных мыслей её вывел полный ужаса крик Германа. Подняв голову, она увидела, что на перекрёсток, игнорируя красный свет и сигналя, выскочила снегоуборочная машина, явно потерявшая управление или с отказавшими тормозами. Летит прямо на неё.
Послышался вопль Клавдии, сидящей на переднем пассажирском сиденье; мат Митьки, пытающегося обнять Юлию, чтобы закрыть её собой.
Толчок. Полёт. Твёрдое приземление в сырую темноту. Вспышка света. Взгляд упёрся в облака. Ещё одна вспышка, и свет погас.
~~???~~
Вокруг было темно, будто во вселенной разом выключили все звёзды. Ни единый лучик света не плавил пространство. Мрак ощущался бесконечным. Тишина звенела пустотой и покоем. Не чувствовался ход времени.
«Это и есть смерть?..» – апатично подумала Юлия, точно пребывая во сне. Отчего-то не было страха, истерики. Всё казалось само собой разумеющимся, точно именно к этому она всегда и стремилась, как и все люди. «Но я мыслю, значит, существую», – яркой вспышкой пронеслось осознание в разуме, заставившее Юлию чувствовать спектр различных эмоций, а не безропотно находится в плену свободного мрака. Но её мысли прихватывал лёд. «Где я?» – задалась она вопросом, стараясь хоть что-то рассмотреть, оглядываясь или лишь питая иллюзию, что вертит головой. В этот момент из тьмы начали прорисовываться контуры её рук, ног, кончиков волос. Они не были из плоти и крови, являлись слегка прозрачными, точно сделанными из туманных серых нитей. Она почувствовала себя сгустком энергии, принявшим форму человека. Маленьким и ничтожно крохотным в этом пространстве, у которого не было ни конца ни края. Она ощущала, как не стоит, а висит в воздухе, который ничем не пахнет.
Вдруг сзади промелькнул всполох света. Юлия медленно обернулась и встретилась с взглядом синих глаз высокого статного мужчины, облачённого в кожаную куртку цвета ночи и брюки. У него было худое лицо с высокими скулами и лбом. На ресницы спадала густая чёлка. Тонкие губы были поджаты. От него волнами шло слабое жёлто-голубое свечение.
– Прости, – нарушая тишину, сказал он. От его голоса послышалось удаляющееся эхо, свидетельствующее о том, что Юлия ошиблась и во мраке всё-таки что-то есть. Она поняла, что перед ней Герман.
– За что?.. – едва улыбнулась, радуясь тому, что может его видеть, ласкать взглядом непослушные чёрные волосы, широкие плечи и беспокойно вздымающуюся грудь.
– Я не мог тебя спасти, – сокрушённо и твёрдо. – Отдал бы за это всё, что у меня есть и чего нет, – уверенно. Приподнял острый подбородок. В глазах застыла боль. – Но в твоём мире я всего лишь голос. Бестолковый, никчёмный звук в твоём сознании! – с яростью прорычал Герман и шумно задышал.
– Значит, так надо было предстать лишь миражом, – Юлия вновь посмотрела по сторонам. Везде по-прежнему простиралась темнота. Сглотнула.
– Я умерла?
– Нет, – покачав головой, Герман взял её за плечи. – Ты в коме. Идёт операция. Врачи борются за твою жизнь.
– А Митька? Клавдия? Что с ними?
– У женщины сотрясение мозга. Мужчина со сломанной рукой, порезы и ушибы.
– Что здесь помимо нас? – внезапно почувствовав, как мороз ей лизнул ноги, тихо спросила она и поёжилась.
– Смерть. Она колпаком нависла над тобой. А за ней Жизнь.
– Я не хочу возвращаться, – она застенчиво, нерешительно коснулась его груди.
– Чувствую, – пожав плечами, ответил Герман и нервно улыбнулся. Его лицо заострилось от напряжения. Серьёзный взгляд. – Сейчас у тебя остановилось сердце. Но хирург у тебя отчаянный, молодой совсем. Будет бороться до последнего, – склонив голову набок, ласково провёл ладонью по щеке Юлии, отчего она на миг смежила веки.
Всё стало неважным. Сомнения отпали. Страхи сгорели от искры истиной любви, которую невозможно ничем и никогда затушить. Главное, он здесь. Рядом.
Герман, обняв Юлию за талию, плотно притянул её к себе. Соприкоснулся лбами. Она почувствовала, что он пахнет грозой. Обвила его руками за шею, путая пальцы в жёстких волосах. Он даровал поцелуй. Вначале нежный, а потом чувственный, горячий. От нахлынувших чувств, дыхание, которое осуществлялось по привычке, растворялась в нём, чувствуя, что они одно целое.
Она, наконец, обрела потерянную во вселенной половину души.
Вдруг подул сильный ветер. Юлия испуганно теснее прижалась к Герману.
– Что это? – спросила она, зажмурившись и спрятав лицо на его груди.
– У врачей получается вернуть тебя к жизни.
– Что будет после? – растерявшись, Юлия широко раскрыла глаза и посмотрела на Германа. Паника охватила душу, начавшую тонуть в горьких слезах.
– А чего ты хочешь? – с нежностью внимательно.
– Быть с тобой в Аду, – выпалила Юлия и после нервно рассмеялась. Ветер усилился.
Герман не сводил с неё задумчивого твёрдого взгляда.
– Я могу тебя отпустить, – точно невзначай сказал он. Юлия напряглась. – Но, – улыбка тронула его губы, – не буду. Ты моя, – непреклонно. Крепче её обнял. – Судьба даёт шанс, и я от него не откажусь, даже если ты в решающий миг захочешь сбежать, – непоколебимо. – Я эгоист. Не говорил об этом? – мягко.
– Цепями к себе привяжешь? – страшась посмотреть по сторонам, Юлия не сводила с него радостного взгляда.
– Если понадобится… – выдох.
– А потом?.. – игриво.
– Научу меня любить, – он поцеловал её в кончик носа. – Только меня!
– Не получится.
Герман вскинул бровь.
– Я уже люблю лишь тебя. Не отпускай, – прижалась губами к его губам.
Ветер взревел, вырывая из рук Германа Юлию. Но он отчаянно сжимал её. Держал. Она заплакала навзрыд, выпуская поток слёз из раздираемой светом и темнотой души.
– Спаси, не… – её слабый голос потерялся в ужасающей буре.
– Не отпущу, – прорычал Герман в пустоту…
~~???~~
– Разряд! – прокомандовал молодой хирург, чувствуя, как по его спине течёт холодный пот, а в груди гремит сердце. – Ещё один! – сжимая в руках дефибриллятор, с ужасом смотрел на истощённое тело девушки, которая весила не более тридцати пяти килограммов. – Давай, милая, возвращайся, – с отчаяньем прошептал он. – Ещё! – не сдаваясь, упрямо. Тело пострадавшей в автокатастрофе от удара электричества в очередной раз выгнулось.
– Хватит. Нет смысла, – сказал второй врач, отмеченный сединой. В его глазах была тяжесть прожитых лет, мудрость сотен трагедий, проложивших глубокие морщины на лбу.
– Разряд! – неустанно. – Дьявол! – гневно и шипя. – У нас ведь почти получилось, – молодой хирург снял с себя маску и провёл тыльной стороной ладони по лицу. С душевной болью и оцепенением посмотрел на кардиомонитор, внутри которого тянулась прямая линия. Неприятный одиночный звук резал слух. На глазах выступили слёзы. Это была его первая пациентка, которую он самостоятельно оперировал и… потерял.
– Мне очень жаль, – как сквозь слой ваты услышал он печальный голос опытного ассистента-наставника. Почувствовал, как тот похлопал его по плечу. – Но для неё так лучше. Доверься Богу. Вспомни, что она без сознания шептала, когда её закатывали.
– Я выбрала. Прости, мама…
[1] – Использованы строки из песни Земфиры «Бесконечность»;
[2] – Использована строка из стихотворения Анны Ахматовой «Гость».