Вспоминает Наталья: «Мы, девочки-провинциалки, безусловно, хотели произвести впечатление на московских мальчиков-мажоров, впрочем, в той атмосфере студенческого пофигизма и демократизма это сделать было нетрудно и не было самоцелью. Белой вороной я себя точно не чувствовала. Тем более у нас — у меня и моей подружки — соседки по комнате в общаге на Вернадского — часто было столь мощное оружие, как трехлитровая банка черной браконьерской икры из Калмыкии и деревенская домашняя украинская колбаса. Кто бы тут устоял?
Первая красавица курса на студенческой свадьбе (фото из личного архива О. Олейникова)
Тот самый пиджачок, тот самый Гусев (слева) (фото из личного архива О. Олейникова)
Ошибочно считают сегодня, что в СССР не было моды. Хватало женских журналов — польских, болгарских, чешских и даже французских — все это использовалось как образцы. Когда появился „Бурда моден“, счастье свалилось в виде выкроек. А хороших тканей, натуральных и достойного качества, тогда хватало.
Мы с девчонками, конечно, постоянно менялись друг с другом одеждой, кое-что покупали у спекулянтов, что-то можно было найти в фирменных магазинах. Особенно любила индийский „Ганга“ на Смоленской набережной (еще один был в Гольяново, но туда было далеко добираться).
Как-то раз купила там платье из мятой марлевки, приехала домой, собралась на встречу с подружкой. Мама встала в двери, требуя его погладить. Все мои ссылки на современную моду ее не убеждали. „Жеваная“ Европа для нее не стала авторитетом: пришлось подчиниться.
А вообще мне с мамой повезло. Она была широко известным в Запорожье мастером-закройщиком — дизайнером, конструктором и портнихой в одном лице. Так что с тканями и модными фасонами у меня проблем не было»[24].
Пока общество не придавало повышенного значения теме одежды, лично меня не трогали «запретные плоды» Америки, которым нас так долго учили, как сказал фараон… ой, «Наутилус». В моем случае Америка, Европа и прочие Японии со своими плодами-дарами пролетали мимо, правда, до поры и до того времени, когда они запретными быть перестали.
Возможно, свою роль играло отсутствие рекламы, постоянных призывов к шопингу и к трате денег на модные бренды[25]. И наоборот, когда появились образцы для подражания, все изменилось. Помню, как полстраны обсуждало наряды Раисы Горбачевой, впервые засветившейся перед широкой публикой в «Литературном кафе» на Невском в мае 1985 года. Вышедший в том же году фильм «Самая обаятельная и привлекательная», возможно, впервые в СССР предложил с широкого экрана женщинам всерьез задуматься о своем облике. Следом, в восемьдесят седьмом, Энне Бурда привезет в Москву первый номер своего журнала для СССР и устроит накануне Восьмого марта грандиозное шоу в Колонном зале Дома Союзов. Еще через год (или через два?) белый плащ певца Димы Маликова — весьма спорный, если подумать, сценический образ — буквально взорвет мозг молодежи. Как говорил муж элегантной первой леди, процесс пошел…
В конце восемьдесят восьмого отец отправился в Турцию на дипломатическую работу — естественно, по партийной линии, то есть секретарем парткома всего посольства. И в нашу с супругой сторону потек скромный ручеек уже настоящей «фирмы́». Посольские могли заказывать вещи через каталоги, да и в магазинах Анкары продавали не только ширпотреб. Началось приобщение меня к миру высокой моды. Я особо не сопротивлялся: в ушах так и звучали Катькины слова про нищеброда.
В общем, я стал внешне превращаться в тот тип, о котором ныне пишут «знатоки» мажоров СССР. Был ли я рад этому? Уверяю, присланная родителями из Анкары видеодвойка куда сильнее грела мою душу.
Как я кормил свой курс на «картошке»
Подобное может случиться исключительно в молодости. Ответственность — понятие, приходящее с годами, с личным опытом, с печальными примерами опыта других. Как можно было доверить девятнадцатилетнему пацану жизнь и здоровье ста человек, о чем думали наши руководители, о чем думал я?
Впрочем, о чем я думал, понятно. Я попал в МГУ из средней школы, в которой был первым парнем на деревне. Безусловный лидер, избалованный девичьим вниманием и даже признаниями в любви, я привык высоко задирать нос. А тут в первый же день занятий, оценив состав аудитории, где декан зачитывал посвящение в студенты, я приуныл. Я был таким же, как все, даже хуже. Среди нас уже были ребята, прошедшие армию: мне они казались крутышами, конкурировать с которыми бесполезно. Нужно было что-то срочно придумать, чтобы окончательно не похоронить самооценку. Случай представился ровно через год.
24
Мне тоже перепало от тещиных щедрот: она мне смастерила отличный пиджак из кожзама, который я с удовольствием носил.
25
В диппредставительствах и прочих советских организациях за рубежом все обстояло иначе. Буквально все были заражены шопоголизмом, носились по распродажам и смертельно завидовали коллегам, если тем удавалось что-нибудь этакое урвать. Западная реклама с ее отточенными технологиями сносила напрочь моральный кодекс строителя коммунизма и правила поведения советских граждан за границей. И возвращавшиеся в Москву гордо задирали нос, специально выставляя на всеобщее обозрение модные кроссовки или пушистые свитера из ангорской шерсти. Мажоры, что с них взять!