— Пусть гром меня побьёт, если я лгу! Клянусь тебе — я невинна!
Жеан ошарашенно уставился на неё. На лбу выступил холодный пот. Господи, что он едва не натворил! Кто бы мог подумать — она… Боже милосердный, вот ещё одно осложнение, которого он не предвидел! Настоящим везением можно счесть то, что эта тонкость не всплыла на следствии. Видимо, члены судейской палаты, так же, как и судья, решили, что обитательница Двора чудес просто не может оказаться непорочной. Фролло, нависая над съёжившейся цыганкой, тревожно прошептал:
— Молчи об этом, несчастная! Слышишь?
— Но почему?
— Девственниц запрещено казнить через повешение — таков закон.
— Святая Дева Мария! — вскинулась она, не понимая. — И ты велишь мне молчать?! Да ведь здесь моё спасение! Почему раньше никто мне не сказал?
— На твоё счастье, дурёха! Иначе палач перед казнью силой лишит тебя твоего… спасения. Закон ни разу не нарушался.
Она застыла, вся смятение и ужас, мошка, бесплотно трепыхающаяся в липкой паутине.
— Что же мне делать? Я не хочу умирать! За что? О, мой Феб, услышь меня!
— Заклинаю тебя, не произноси его имени! — взвыл Фролло.
Эсмеральда, нащупав слабое место в броне судьи, нарочно ещё громче закричала:
— Феб! Феб! Феб!
— Не надо, молю тебя! Его имя — раскалённые клещи, рвущие мою плоть!
— Феб, Феб! Я хочу жить!
— Ты не умрёшь, иначе умру и я. Сжалься надо мной! Слушай! Когда палач терзал твоё тело, я был там, я всё видел. Это меня тогда сжимал испанский сапог, мои кости дробил проклятый Тортерю.
— И ты не защитил меня. Малодушный!
— Смотри! Когда ты кричала, я бороздил себе грудь кинжалом. Ещё минута — и я пронзил бы им своё сердце. Но та боль, что раздирает сейчас мою душу, в тысячи раз сильнее той, что испытывало тело.
Судья рывком распахнул мантию и цыганка действительно увидела на его груди плохо затянувшиеся порезы, напоминающие следы гигантских когтей. Завеса, застилавшая разум Эсмеральды, внезапно спала. Все страдания последних недель предстали перед ней с ослепляющей ясностью. Предостережение Фролло. Угроза. Кинжал. Она поняла, кто в саду ударил её Феба.
— Так это… сделал ты! Убийца!
Мошка превратилась в разъярённую тигрицу. Она с кулаками набросилась на Фролло, а тот даже не пытался уклониться от её ударов.
— Ты, ты, ты! Ты хочешь отправить меня на виселицу за свой грех?! Знай, злодей, я закричу, изобличу тебя перед всем Парижем! Я…
— Бей меня, мучай, как тебе угодно, только не отвергай!
— Убийца капитана Феба! Что ты сделал с Фебом?
— Довольно!
Судья перехватил её запястья. Ощетинившись, будто разозлённая фурия, она рвалась, крича в негодовании:
— Пусти! Я выцарапаю тебе глаза!
— Уймись! Я спасу тебя от виселицы, чего бы мне это ни стоило, клянусь!
— Что же ты хочешь взамен? Чтобы я уступила тебе?
Ведь такие люди, как Фролло, ничего не делают просто так — тут цыганка не сомневалась. Одна мысль о петле наводила на неё ужас, но притязания судьи, его жёсткие руки, его поцелуи пугали не меньше. Её передёрнуло. Здесь? С ним? Ни за что! Если он предложит выбор, она предпочтёт виселицу. От Жеана не укрылось её движение, он уловил ход её мыслей. Нет, он не заставит её выбирать, в противном случае сам себя никогда не простит. Цыганка боялась зря: какое бы пламя ни обуревало судью, он больше не позволит себе дотронуться до девушки. Пока она сама того не захочет.
— Ничего, — глухо ответил он на её вопрос. — Я бы просил твоего прощения, но такое простить невозможно.
Поникший Фролло ушёл, оставив Эсмеральду в темноте и сомнении. Подрагивая, она накинула плащ, свернулась на соломе, превратившись в немое ожидание.
Освещая путь фонарём, судья поднимался по узкой лестнице, меняясь на глазах. Плечи распрямлялись, поступь делалась всё более уверенной, лицо обретало надменность. Словно и не он несколько минут назад ползал на коленях перед девчонкой, моля о пощаде. Никто не должен видеть его слабость, для всех он останется гордым судьёй Фролло. Он никому не позволит увидеть, что творится под маской бесстрастности. Он обещал цыганке спасение и сдержит слово, даже если потом она ускользнёт от него.
В поздний час, когда прозвучал сигнал к тушению огней, когда лишь луна и звёзды освещают Париж, только ночной дозор да злоумышленники ходят по его извилистым улицам. Чёрный всадник на вороном коне не относился ни к тем, ни к другим. Он летел, безошибочно находя дорогу, копыта коня высекали искры из мостовой. Жоаннес Фролло спешил к собору Парижской Богоматери, чтобы посоветоваться с братом и вместе разработать план спасения Эсмеральды.
========== Глава 5. Решение найдено ==========
Жеан Фролло оказался в затруднительном положении. Торопясь увидеть Клода, он совершенно упустил из виду давно запертые на ночь монастырские ворота. На стук никто не отозвался — не всякая дверь отворяется даже и по требованию Верховного судьи. Погарцевав по площади, покружив под стенами собора, точно незадачливый лис вокруг закрытого курятника, Фролло решил отыскать лестницу. Хотя идея штурмовать святую обитель его совсем не прельщала, другого пути он придумать не мог, а ждать до утра не собирался. Мысль о том, что ему сейчас придётся карабкаться на верхотуру, неожиданно вызвала у Фролло мальчишеский азарт. Даже ребёнком он редко играл, проводя время за книгами или задумчивым созерцанием городской панорамы, а сейчас пускался в авантюру, которая взбредёт в голову не всякому взбалмошному юнцу.
— Какие безумства я готов творить из-за неё! Весело будет попасться на глаза ночному дозору! — подумал Жеан, чувствуя, как в волнении бурлит кровь. — Только б не столкнуться с Квазимодо, не то он, чего доброго, в темноте примет меня за воришку и швырнёт вниз прежде, чем узнает.
Поколебавшись, он направил коня к пристани Сен-Ландри в надежде раздобыть где-нибудь в лодочном сарае искомую лестницу, но остановился, поражённый новой идеей.
— Квазимодо! Эге! Вот он-то мне и поможет.
Фролло всегда носил с собой свисток — только его да колокола ещё слышал глухой звонарь.
— Надеюсь, сон у Квазимодо чуткий, — усмехнулся судья.
Ночной мрак прорезала чистая переливчатая трель. Раз. Другой. Третий. Недовольный жеребец, фыркая, запрядал ушами.
— Тихо, тихо, Марс!
В одном из близлежащих домов распахнулись ставни на первом этаже. Жилец, чей покой так некстати потревожили, излил справедливое негодование в адрес невидимого в темноте нарушителя порядка. Фролло, сердито дёрнув поводья, подскочил к окну. Человек испуганно отпрянул, завидев чёрного всадника, которого принял за посланника из преисподней.
— Милейший, не найдётся ли у вас фонаря? — будничным тоном осведомился Фролло.
— Д-да, в-ваша… Ва-ва-ва… В-ваше пре-пре… — залопотал бедняга, лязгая зубами.
— Ну так одолжите его мне! — понукнул судья, не смущаясь нелепостью ситуации.
Трясущимися от страха руками невовремя разбуженный бедолага зажёг-таки фонарь и подал в окно незнакомцу, предусмотрительно надвинувшему шаперон* на глаза. Не поблагодарив, всадник торопливо выхватил подношение и вернулся к прерванному занятию. Воздух снова пробуравил пронзительный хулиганский свист. Захлопнув окно, добропорядочный горожанин вернулся под одеяло к безмятежно посапывающей супруге, благодаря небо за то, что так легко отделался от нечистой силы. Будет, однако, о чём завтра порассказать знакомым!
— Ведьма заставляет меня совершать сумасбродства! — сгорая от стыда, думал Фролло, не прекращая, однако, попыток растормошить горбуна. — Весь сонм демонов сейчас хохочет надо мной!
Он осёкся. Негоже допускать подобные мысли, порочащие чистое создание, дитя самой природы, кормящее пугливых оленей из рук. В тот момент, когда судья уже приближался к отчаянию, старания его были вознаграждены. Откуда-то сверху, из исполинских башен собора, донёсся знакомый голос:
— Господин! Это вы?
Фролло поднял фонарь повыше, освещая лицо, чтобы звонарь смог его разглядеть. По счастью, единственный глаз Квазимодо отличался невероятной зоркостью — природа, видимо, попыталась хоть как-то компенсировать физические недостатки своего несуразного творения. К тому же горбун, на первый взгляд кажущийся ограниченным глупцом, мог похвастаться понятливостью, а уж для перемещений по собору и примыкающей территории монастыря ему не требовалось никаких ключей даже в кромешной темени: он превосходно знал здесь каждую пядь земли, каждый выступ. Вскоре готовый молиться от радости судья услышал скрип отодвигаемого засова. Створка ворот распахнулась и Фролло, ведя Марса в поводу, проник на монастырский двор.